Тертаны были ничуть не лучше. А может и хуже, если такое возможно. Запись в моём "Путеводителе по Разрушенной Империи для знати" о Восточном Тертане гласила бы: "То же, что и Маладон, только более плоский". А о Западном Тертане: "Смотри статью о Восточном Тертане. Болотистый".
Аслауг не возвращалась, хоть я и ждал её появления каждый закат. Дважды я слышал тихий стук, словно где-то далеко кто-то стучал по тяжёлой двери, но, видимо, каким-то образом наш полёт из Ошима наконец разбил связь, которой сковала нас Молчаливая Сестра. Возможно, появление Аслауг и Баракель в сражении с хардассцами вырвало их из меня и Снорри, опустошив нас, или освободив – как посмотреть.
По правде говоря, я по ней скучал. Она единственная видела, чего я на самом деле сто́ю. На вторую ночь после лесов Маладона я лежал, съёжившись, под своим плащом, страдая от моросящего дождя, и представлял, что сказала бы Аслауг, обнаружив меня здесь.
"Принц Ялан, спящий на земле среди всех этих северян. Неужели они не понимают, что такой достопочтенный человек должен гостить в лучших за́мках этой земли?".
Насколько я скучал по Аслауг, настолько же радовался, что Баракель изгнан из Снорри. "Наблюдай за ним, Ялан", – сказала Аслауг. "Наблюдай за присягнувшим свету. Баракель знает, что этот ключ откроет не только ту единственную дверь, которую ищет Снорри. В копях Келема много дверей. За одной из них ждут своего шанса Баракель и такие как он – такие же праведные и скорые на суждения. На рассвете он будет шептать Снорри на ухо, медленно обращать его, пока тот не вставит ключ Локи в нужный замо́к – и тогда оттуда вырвутся Баракель и ему подобные, уже не предлагая советов, но оглашая приговор и приводя его в исполнение".
Я посмотрел на самый крупный из спящих бугров. Аслауг представляла всё очень убедительно, но Снорри из тех людей, которого сложно направить на любой путь, кроме его собственного – и я знал это по своему опыту. Но всё же меня радовало, что Баракеля нет.
Солнце где-то село, и далёкий стук стих. Я посмотрел на Кару и обнаружил, что Хеннан смотрит на меня в ответ, уютно расположившись у вёльвы в постели. Он смотрел на меня своим нечитаемым взглядом, и, в конце концов, я пожал плечами и отправился смочить деревце.
Ночь за ночью мы пересекли сначала Маладон, а затем и Тертаны. Тесный союз герцога Аларика с тертанскими лордами означал, что он считал себя ответственным за безопасный проход Горгота и его братьев по этим землям. Это для него был вопрос чести, как не раз повторял Горготу Хакон.
– Если хотя бы коза или овца пропадёт из стада пастуха, это будет всё равно, что сам герцог Аларик их украл, – сказал Хакон.
Горгот просто склонил свою огромную голову и уверил его, что всё будет в порядке.
– Троллей вывели для войны, а не для воровства, лорд Хакон.
Хеннан на марше пришёл в себя, не жаловался на пройденные мили, и ему ещё хватало энергии бегать на рассвете вокруг лагеря, изводя норсийцев просьбами рассказать истории. И с Горготом он тоже проводил время. Поначалу интерес монстра распалил мою подозрительность, но казалось, мальчонка ему просто нравится. Он рассказывал ему свои истории, о загадках и чудесах, которые можно встретить в тёмных закоулках под горами.
Марш продолжался, а я сосредоточил свои силы на соблазнении Кары. Хоть она и не прилагала ни малейших усилий, чтобы казаться привлекательной, но всё равно умудрялась мучить меня. Даже несмотря на то, что она, как и все мы, была грязной и растрёпанной, тощей, мускулистой и проницательной, я всё равно желал её.
Несмотря на очевидные недостатки – пугающе умная, слишком много знает, видит меня насквозь при любом удобном случае, и с радостью протыкает тянущиеся к ней руки – я находил её компанию превосходной. Для меня это было ново и сбивало с толку. А когда Кара развлекала двадцатерых датчан вульгарными байками у костра, это было всё равно как если бы во время охоты на кабана в Королевском лесу за Вермильоном зверь перестал бы убегать, уселся и, вытащив трубочку, принялся обсуждать с нами достоинства говядины перед олениной и высказывать своё мнение о том, какое вино лучше подавать к лебедю.
Снорри, которого до приезда Хакона, я считал своим соперником в ухаживаниях за Карой, возле женщины казался удивительно осторожным. Я подумал, не связан ли он всё ещё воспоминаниями о Фрейе, не верен ли до сих пор своей мёртвой жене. Он спал отдельно от нас, и его рука часто тянулась похлопать по груди, на которой под курткой висел ключ. Изредка, когда я просыпался раньше Снорри, то видел, как он морщился от боли и чесал бок, словно отравленная рана, которую Баракель уменьшил в Ошиме, теперь возвращалась и мучила его.