К сожалению, таким был и мой отец. Я был ещё пятилетним пацаном, когда кто-то привёл отца домой настолько пьяного, что тот не мог держаться на ногах и часть вечера провёл на полу туалета. Таким я видел отца впервые и даже представить не мог на тот момент, что такое бывает с людьми. Тем более с моим отцом. Мама старалась оградить меня от всего этого, но всё же однажды увиденного было достаточно. Насколько ему тогда было плохо, я мог только догадываться, потому что после того случая я обещал себе никогда не употреблять спиртного и честно сдерживал обещание по сей день. Пусть я и стал изгоем для некоторых людей, но впечатления от того дня отразились на мне на всю жизнь, хотя после того случая отец больше не пил. Совсем. Он стал посвящать всё свое свободное время семье, в частности моему воспитанию. Много рассказывал об окружающем мире, о людях, о том, как они устроены. И часто предсказывал глобальные события, которые происходили в мире, что сильно удивляло нас с мамой. А я считал, что это происходило благодаря его большому уму, и сильно уважал его за это, несмотря на воспоминание из детства, которое со временем забылось, оставив лишь данное в то время обещание. Я считал его лучшим другом, и до сих пор благодарен ему за то, что он мне дал. За то, что успел дать за отведённое ему время.
Болезнь, полученная, насколько я знал, вследствии его некогда разгульного образа жизни, остановила его сердце, когда мне исполнилось пятнадцать. Ровно столько же лет прошло с того момента, когда его не стало, и вот теперь, я стоял в очереди за зарплатой разнорабочего, позади человека, которого ждала ровно такая же судьба, как и моего отца.
Я был уверен, что Ермоленко был уже пьян. Возможно, уже с утра, а может это было его обычное состояние, как бывает с некоторыми. Знаете таких? Они мало чем различаются, когда трезвые, а когда нет. Таким, скорее всего, и был Коля Ермоленко. Вместе с ними с радостью смеются, никто не против их компании, а когда те подвыпьют, то эта симпатия только увеличивается. Но не всегда. Алкоголь, как правило, в таких случаях работает как “регулятор”. Кому-то становится весело, если до этого было не очень, а кому то еще веселей, если до этого и так было хорошо. Однако, со временем многие не могут обойтись без этого. Сперва, он добавляет радости, потом только заглушает некую печаль. Алкоголь становится отдушиной, без которой свободное времяпровождение просто не представляется. Здесь уже нет никакого веселья. Кто-то, выпивая становится только агрессивные, а кто-то - углубляется в себя, погружаясь в собственные мысли, уходя от реальности всё дальше и дальше...
Сразу после Ермоленко, я продвинулся к кассе и обозначил свое прибытие, сказав в окошко свою фамилию. Невидимая за высоким подоконником и толстой решёткой женщина (мне всегда казалось, что это была именно женщина) начала шелестеть листами ведомости, пытаясь найти меня в списке. Через мгновение, сквозь узкую прорезь пролезли та самая ведомость, открытая на нужной странице, и двадцать фиолетовых купюр, которые и составляли всю мою небольшую зарплату. Я расписался напротив фамилии, взял деньги и отошел в сторону, где меня ждал друг, прячущий свою зарплату под шапку. Сам я пересчитывать полученные деньги не стал, так как знал, что там было всё верно, а только сложил тонкую пачку банкнот в несколько раз и засунул в одну из рукавиц.
-Ну, что, Филипп? - обратился ко мне Коля, хлопнув тяжёлой рукой по плечу, - Обмоем получку?
Как я позже стал понимать, “обмыть получку” здесь было принято несколькими способами. Некоторые, выходя за территорию Предприятия, не далеко отходили от неё и благополучно располагались в местной разливухе, где их ждал здешний, но не здешнего происхождения хозяин - Артур. Он радушно принимал гостей, успевая удовлетворить потребности каждого, ведь именно они - обычные рабочие - приносили ему основную, если не единственную прибыль. Каждый раз, в день зарплаты, он одиноко стоял у входа невзрачного подвальчика с неяркой вывеской и волнительно смотрел то на часы, то на ворота нашей проходной, ожидая наплыва жаждущих.
Какая-то часть “обогатившихся” туда не ходила, видимо не желая из-за каких-то убеждений иметь дело с уроженцем бывшей советской республики, и оставалась на Предприятии. По простому принципу из них выбирался самый молодой и отправлялся в магазин, который стоял аккурат за воротами. После все собирались где-нибудь в цеху, в подсобке, и вечер продолжался уже там под аккомпанемент разговоров о работе, начальстве или политике.
Не исключено, что и Ермоленко когда-то принадлежал к одной из этих групп. Возможно, он даже был идейным вдохновителем одного из этих движений и не одна посиделка не проходила без его непосредственного участия. Но теперь он принадлежал к другой группе, к которой по некоторому стечению обстоятельств принадлежал и я. Честнее было бы сказать, что я сразу оказался в ней, так как не мог отойти от Ермоленко ни на шаг, сразу же после нашей первой встречи, но об этом позже.