Перед тем, как закрыть за собой дверь, я посмотрел на Сергея в последний раз и заметил в его взгляде тот страх перед неизвестным, который был мне когда-то знаком. Закрытие двери означало для него конец той, не лучшей части его жизни. Я подбодрил его на прощанье улыбкой и подмигнул, ведь я знал - что именно его теперь ожидало. Мужчина в помятом костюме улыбнулся в ответ и одобрительно кивнул, понимая, что, после того, как я закрою дверь, назад дороги быть уже не может.
Дверь закрылась без усилий. Замок внутри нее защелкнулся сам собой, и это означало, что Коля Ермоленко в этом мире прекратил своё существование.
Я снова оказался на поляне. Во время нашего отсутствия успело стемнеть, и я, ничем не обременённый, направился в исходную точку, с которой начался сегодняшний нелёгкий день. Захватив по пути Колину зарплату, оставленную им в шапке, я вышел из окружающих поляну зарослей.
Узкая дорога, по которой с трудом могла бы проехать одна машина, заканчивалась вдалеке тупиком из стен проржавевших гаражей, За ними виднелись серые коробки многоэтажек, где жёны ждали своих мужей. Кто-то, кротко сидя перед телевизором, уложил ребёнка спать пораньше, готовясь в любой момент пойти и разогреть давно остывший ужин, зная при этом заведомо, что муж может прийти поздно и не в настроении. А кто-то нервно смотря на часы, покрикивал на дитя, ожидая нерадивого супруга чуть ли не со скалкой в руке. Однако, что те, что другие, знали, что повторяющаяся изо дня в день история никогда не прекратится. И ничего не могли с этим поделать, оставаясь при этом истинными “хранительницами очага”. Исправить их мужей, как говорится в одной известной пословице, могло только одно. И то ли со страшным трепетом, то ли с отчаянной надеждой, они ожидали именно этого...
* * *
Я уверен, что моя мама, после случившегося в летний вечер 85-го, боялась именно этого. Все последующие дни она вздрагивала каждый раз, когда в двери поворачивался ключ. Каждый день она боялась, что папа снова пришёл в таком состоянии, и ее постигла судьба несчастливой жены пьющего мужа. Однако отец доказал, что он не такой, и оба со временем благополучно решили, что тот день был ошибкой и никогда его больше не обсуждали. Я тоже забыл про него. Со временем, неприязнь к алкоголю стала рефлекторной и тот день не всплывал в памяти почти никогда.
Не всплывал до момента, который в корне изменил мою жизнь и определил её смысл на несколько лет вперед.
Пять лет назад, на десятую годовщину смерти отца, мама неожиданно вспомнила, что где-то в квартире должны были находиться его старые вещи. Я ожидал найти какие-то старые фотографии с молодым папой, которых никогда не видел, поэтому с большим энтузиазмом начал поиски. Единственное место, где что-то могло пропасть на долгое время - антресоль над входом в мамину спальню. Раздвинув многочисленные пустые стеклянные банки я нашёл искомое.
Небольшой деревянный ящик, спокойно умещающийся в руках, нашелся в самом дальнем углу и мне пришлось залезть в антресоль почти полностью, чтобы достать его. К моему великому разочарованию я не обнаружил внутри ничего кроме ключа с продетой в ушко потрёпанной бечёвкой и вырезанной на металлическом язычке цифрой “3”.
Я не знал (и не знаю до сих пор), как этот ключ оказался у моего отца. Сила, которой он обладал, была за пределами моего понимания, и Коля - некогда обладатель данного артефакта - в полной мере ощутил на себе его мощь, переместившись на пятнадцать лет назад, остался и пережил заново целое десятилетие. Кто, тот кудесник, который создал предмет, позволяющий осуществить главную мечту? Кто, тот человек, которому мы с Колей Ермоленко обязаны всем? Суждено ли мне узнать это когда-нибудь? Незнаю. Слишком много вопросов и непозволительно мало времени, чтобы найти на них ответы.
* * *
Завтра, я в очередной раз вернусь в этот серый город, в котором навсегда остановился пасмурный Октябрь. Я вновь увижусь с отцом. Попытаюсь узнать что-нибудь о его истинном прошлом, не о том, что принадлежало настоящему Сергею Денисову, а о том, которым жил Коля Ермоленко. Снова спрошу про ключ, и снова безрезультатно. Но я не расстроюсь. Я в очередной раз открою ключом дверь, окажусь позади стопки бетонных плит и до меня донесётся известный на всё Предприятие громкий бас Коли Ермоленко:
-Тропилов! Дуй сюда!