Старшая дочка моя при Советской-то власти институт окончила. У нас в селе над школой директорствует. Перед тем, как ей в город ехать на областную конференцию (назавтра обратно ждем), она интересную книжку мне читала. Вот обождите-ка. Куда она ее запрятала? Ага, нашел. Читайте-ка тут, где ленточка заложена.
Он подал мне том избранных произведений армянского классика Ованеса Туманяна.
— Давайте-ка вслух. Умные вещи не надоедает слушать,
— «Присмотритесь внимательно, — стал я читать, — к знаменам различных государств, и вы увидите на них почти всегда зверей и хищных птиц. На знамени же Советской власти — серп и молот.
Тысячелетиями мечтали народы о мирном труде и мирной жизни, но на знаменах своих государств они видела лишь львов и волков, а у знаменосцев окровавленные руки…»
— Справедливо,- заметил старый ювелир.- Дальше, дальше,- прибавил он торопливо.
— «На знамени же Советской власти,- продолжал я чтение, — человечество видит символ труда — серп и молот. Эта власть ведет народ не на войну и убийство, она несет мир и спокойную жизнь, основанную на честном труде».
— А позвольте узнать, в каком году это армянским товарищем писано? Что-то запамятовал с прошлого раза.
— Дата указана: год 1921-й.
— На зорьке Советской власти, значит. Выразительно!
Он помолчал немного, потом встал, взял книгу и положил обратно на полку.
— Вы задали вопрос, над чем новым мысль бьется? Человек я политичный. Должен и я за общее дело-то в многоборство вступать. Негоже в эдакие времена к сторонке отойти, орешки щелкать. Вот тут-то я и довел вас до самого дела.
Между прочим,- это к речи, — сызмала я голубятством занимался, все голубиные повадки знал, всю их природу. И воркунов держал. Это такие зобастые, зоб пузырем вздувают, когда воркуют. И трубачей имел. Хвост у них трубой. И, конечно, турманов. На лету кубарем вертятся, что твой самолет. Всякие бывали. А что такое для русского человека голубь, позволительно вас спросить, известии ли? Это не только птица небесная. Это и цвет, краска для глаза радостная: лазоревая, голубая. И слово само-то приветливое до человека — голубок, голубица, голубчик. Вот послушайте старика дальше.
Когда моя дочь Антонида Леонидовна в город на конференцию собиралась, множество книг в библиотеке (не глядите, что сельская, поболе десятка тысяч книг-то!) перечитала. Хотела дознаться, откуда это взялось: «голубь мира». И вот что она вычитала. Все народы тыщи лет почитают голубя белого кротким, незлобивым, представляющим мир да любовь. Недаром говорят: «живут, как голуби». Со старинных пор голубь в мирных вестниках ходит.
И одолела меня дума соорудить из серебра такую вещицу, чтоб все люди наши ее носили. Да и не наши, мало ли теперь из дальних земель к нам жалуют. Годы мои не маленькие и тоска, было, заела: вдруг, Леонид Лександрович, не поспеть тебе за своей собственной думкой.
И робил я и день и ночь.
Сегодня в обед завершил. Никому еще не показывал. Дочки из города дожидаюсь, а потом уж в правление снесу: распространяйте на доброе здравие.
Ювелир вышел в мастерскую. Было слышно, как он открывает какой-то ящик. Потом вернулся, держа что-то завернутое в папиросную бумагу.
— Вам первому видеть доводится.
И протянул раскрытую ладонь.
Передо мной лежал голубь. Его серебряное ажурное оперение, грациозный поворот головы,- все говорило об огромном мастерстве художника. Хрупкий и нежный, с удивительно крепкими крыльями, голубь, казалось, вот-вот взмахнет ими, взлетит со стариковской ладони, понесет по свету простые и мудрые слова его созидателя.
Хозяин пошел провожать меня до двери. Но осенний вечер был так тих, такое величавое спокойствие лежало по всей округе, что старик вслед за мной вышел на улицу.
— Экий ювелир — природа-то! — сказал он, запрокинув голову.
Над нами цыганской серьгой висела молодая луна, а вокруг нее на васильковом бесконечном пространстве с необычайной щедростью разложены были все видимые ночью богатства неба: несчетные искрящиеся алмазы и матовые жемчуга звезд.