Если бы Косорылый сам не вышел навстречу, Гончар ни за что бы не нашел разбитый сталкером лагерь. Место Толик выбрал удачное – незаметное, откуда ни посмотри. Из елового лапника соорудил шалашик, теряющийся за густым ельником, костер не зажигал. Присутствие человека выдавал разве что раздающийся из шалашика храп.
Олег кивнул на торчащие из укрытия берцы.
– Как клиент?
Толик махнул рукой.
– Дрыхнет без задних ног.
Гончар с сомнением взглянул на храпящего Бучека.
– С ним точно все в порядке?
– В порядке. Я ему в чай чутка сонника плеснул.
Сонником называли настоянную на артефакте воду – десять капель почти мгновенно вырубали даже самого крепкого мужика часов на восемь. Самое забавное, что настоянная на том же артефакте водка оказывала противоположный эффект – бодрила и придавала силы. Но только на Большой земле.
– Зачем?
– Дык… Чтоб поспал, устал он очень.
Гончар подозрительно уставился на Косорылого. Тот покачал лохматой головой и в сердцах буркнул:
– Да ну его, надоел он мне.
– Так чего ж согласился? Мог бы и поартачиться.
– А толку? – вскинулся Толик. – Все равно бы идти в Зону пришлось, он бы не отстал. Это ты человека не чувствуешь, а я научился в клиентах разбираться. Через пять минут разговора вижу, что за птица. И тех, от кого ждать неприятностей, и тех, от кого отвертеться не получится, как бы ни хотелось. Вот этот твой долговязый из таких.
– От которых неприятности или от которых не отвертеться?
– Все вместе, – отрезал Толик. – И в самом худшем раскладе. Хочешь эксперимент?
– Ну, давай.
Сталкер достал из кармана черно-белый кубик. Потряс в руках, спросил громко, специально для Олега: «Ждать ли неприятностей от долговязого?». Дунул в ладони и бросил кубик на землю, туда, где сошел снег. Прокатившись по прошлогодней хвое, кубик застыл черной стороной кверху.
– Вот так и в тот раз было, когда я их в Зону вел.
– Их – это кого?
Косорылый смущенно скривился.
– Дык… Ну… Того пингвина, что убили.
– Почему «их»?
– Дык… Оговорился.
Только Олег был уверен: не оговорился Косорылый. Но раз рассказывать не хочет, можно и подождать. А кубик – выбросить из головы.
– Не боишься, что клиент от холода околеет?
Толик вяло пожал плечами.
Гончар поднял лежавший рядом с рюкзаком Косорылого топорик и направился к растущим поодаль соснам. Выбрал подходящее дерево, замахнулся. После нескольких ударов из раны на руке опять пошла кровь.
– Весь лес своим бестолковым стуком на уши поставишь, – буркнул, подходя, Косорылый. – Уже.
– Что уже?
– Пойдем.
Оказалось, пока ждали Олега, Косорылый с Бучеком успели не только срубить сосну, но и соорудить из нее три бревна метра два с половиной длиной.
Проводник обтесал с одного бока кору и уложил два бревна рядом лыской вверх. «Не мешайся», – рявкнул он пытавшемуся помочь Олегу. Перпендикулярно стволам разложил несколько палочек, затем сверху положил третье бревно срезанной корой вниз – тут уж без помощи Олега не обошлось. Когда нодья была готова, подсунул между бревнами растопку и запалил костер в нескольких местах.
Гончар за это время успел обработать и заново залепить пластырем руку. Несмотря на антисептик, рана ему не нравилась – хоть времени прошло совсем немного, края успели воспалиться. На всякий случай, порывшись в аптечке, вколол себе ампулу мощного антитоксина – кто знает, что завязло в когтях фолклендских собачек. Потом проверил Бучека. Интерполовец уже не храпел, лежал, свернувшись от холода эмбрионом. Олег даже пульс на всякий случай пощупал – вроде порядок.
Стемнело. От костра вкусно потянуло тушенкой, живот тут же отозвался урчанием, и Олег вспомнил, что сегодня толком и не поел.
– Надо бы клиента разбудить, – сказал он Косорылому.
– Клиента будить не надо, – категорично заявил Толик. – Он днем две банки тушенки за раз умял. И вообще…
Он странно посмотрел на Олега и добавил:
– Может, ну его?.. Вообще ну…
– Как это? – не понял Гончар.
– Ну… Дык… – Косорылый мотнул головой в сторону реки. – Поскользнулся, упал…
– Очнулся, гипс, – закончил за него Олег. – Ты мне что предлагаешь?
– Да ничего я не предлагаю… Только странный он, – насупился Толик. – То молчит, словно язык проглотил, а то вдруг как с цепи сорвется и давай вопросы задавать, да все с подковырками, чисто допрос. И смотрит как прокурор. А утром, перед выходом, молитвы читал и крестился.
– Профдеформация, наверное, – пожал плечами Гончар. – Он же в основном с преступниками дело имеет. А насчет молитв – в Европе католиков предостаточно. А если не католиков, так протестантов. И вообще, на себя посмотри. За последние полгода сам-то в кого превратился?