Коростель согласно кивнул.
– Неясно здесь только одно, – друид невесело высвистел однообразный мотивчик, – неясно, откуда они тут.
– Кто? – не понял Ян.
– Да эти… солнце с небом, – усмехнулся Травник. – Понимаешь, дружище, мы, по всей видимости, сейчас еще под землей. Я немного знаю русло Святого, и на поверхности река сейчас совсем в другой стороне от нас, а вот, однако же…
Он указал на разлившееся внизу, отсвечивающее желтым половодье.
– А ты помнишь, Травник, Пилигрим давным-давно рассказывал про солнце бессонных? – задумчиво спросил Збышек. – Мы ему еще тогда не очень поверили.
– Пока не попали в Лес, – подтвердил Травник. – Очутившись в Лесу Времени, осознав себя там, можно поверить еще в добрую сотню невероятных вещей, которые не могут существовать, потому что на первый взгляд идут вразрез со здравым смыслом. Думаю, о солнце бессонных больше и лучше знает Патрик, верно ведь? – Он обернулся к Книгочею, который уже вернулся и теперь был увлечен своей обязательной во время любого привала книгой.
Патрик открыл рот, чтобы что-то сказать, но тут как из-под земли перед ними выросли Молчун со Снегирем. Немой широко улыбался, показывая большим пальцем за плечо, туда, откуда они только что вернулись. Снегирь тоже явно был доволен. Книгочей отвернулся и снова уткнулся в коричневый переплет, скрывающий только ему ведомые таинственные истины и божественные откровения.
– Мы их нашли, – оживленно начал Снегирь. – Иначе и быть не могло. Зорзы прошли здесь несколько часов назад.
– Сколько именно? – быстро спросил Травник, и в его голосе впервые за день прозвучало нескрываемое волнение.
– Не знаю, – пожал плечами Снегирь, – я же не Лисовин, чтобы читать землю, как волк. Думаю, человек семь или восемь…
Молчун, внимательно прислушивавшийся к разговору, резко замотал головой и протянул обе руки с четырьмя прижатыми пальцами на каждой к Травнику.
– Значит, восемь? – спросил Симеон, посмотрев немому друиду в глаза. – Спасибо, Йонас.
Молчун слабо улыбнулся и стал демонстрировать каждому свои кулаки. Каждый друид по очереди кивнул ему, и кто жестом, кто взглядом, все выразили ему свое одобрение.
– Они прошли все вместе? – строго спросил Травник Снегиря. Тот пожал плечами и, оглянувшись на холм, сказал, понизив голос:
– Не знаю, все ли шли из зорзов, но если брать наибольшим числом, то следов было, пожалуй, на восьмерых.
– Вместе? – напирал Травник.
– Нельзя сказать, чтобы так уж отдельно, – неуверенно пробормотал толстячок. – Может быть, что семеро шли, а один, восьмой, крался сзади.
Молчун шагнул в круг и что было сил топнул сапогом о землю. Снегирь задумчиво посмотрел на него, потом на удивленных товарищей и тоже поковырял каменистую почву носком.
– Вообще-то ты прав, Молчун, – молвил он. – То-то, я думаю, что мне этот след не понравился.
Книгочей отложил в сторону свою книгу и внимательно слушал, пристально глядя в лицо Молчуну, который, сидя на мшистом валуне, тихо лопотал что-то бессвязное на птичьем языке себе под нос.
– То есть в нем ничего особенно отличного нет от остальных, – сказал Снегирь, – земля там такая, что подошву не прочитаешь. Вот только больно маленький след-то… Остальные тоже разные, но богатырей нет, во всяком случае, по ноге не скажешь. А этот их всех гораздо меньше, и правильно Молчун говорит – отпечаток легче, словно он на цыпочках крался. Я теперь даже думаю – не женский ли, часом, будет?
– Поглядим, – неопределенно сказал Травник. – Нам теперь с Патриком потолковать надо, куда идти дальше и прочее. А ты, Казимир, расскажи Яну про солнце бессонных, проводнику это знать полезно.
Непонятная нотка послышалась Коростелю в голосе предводителя друидов – что-то, таящееся в слове «проводник». Он подсел к Снегирю и Збышеку и, вынув из мешка кожаный футлярчик, принялся полировать кусочком оленьей замши, подаренной ему Лисовином, свою старенькую дудочку, которую уже давно не брал в руки – слишком уставал в последнее время от свалившихся на его голову нежданных приключений. Дудочка же, сделанная Молчуном, висела у Яна за поясом и служила каким угодно целям, но только не музыкальным – извлечь из нее хоть какой-то звук Коростелю так и не удалось.
– Так ты говоришь, не слыхивал о солнце бессонных, Ян? – самодовольно улыбаясь, спросил Снегирь, не чуждый при случае блеснуть красноречием и осведомленностью, особенно в отсутствие Книгочея.
– Это луна, что ли? – небрежно спросил Ян, успевший поразмышлять об этом сочетании слов, пока Снегирь рассказывал о результатах разведки.
– Сам ты луна! – неожиданно рассердился толстячок. – Знаешь, парень, Казимир Снегирь, будучи очень добрым и мирным существом, на деле не любит всего лишь две вещи. Угадай какие!
– Комаров и кислое пиво, – наудачу предположил Ян, на всякий случай отодвигаясь от грозного толстячка. Март прыснул со смеху в кулак, за что получил легкий подзатыльник от Снегиря.
– Комары и кислое пиво – не самые лучшие вещи на свете, тут я согласен, – рассудительно заметил Казимир. – Но при желании их можно терпеть, невелика беда. А Казимир Снегирь больше всего на свете не терпит, когда его убивают и когда ему отвечают вопросом на вопрос. В обоих случаях он, как правило, начинает медленно умирать, причем от глупых и дурацких вопросов гораздо быстрее, чем от остальных видов оружия, как холодного, так и очень горячего. А Казимир, – тут друид наставительно поднял указательный палец, – очень не любит этого делать. Остается одно – уничтожать вокруг себя как можно больше врагов и особенно любителей отвечать вопросом на вопрос. Хватит с меня уже и одного знайки!
Снегирь с чувством двинул массивным сапогом походный мешок Книгочея. Внутри что-то звякнуло и угрожающе зашипело. Снегирь внимательно посмотрел на мешок и медленно убрал ногу.
– Так вот, приятель, если ты хочешь набраться ума-разума, полезно порой послушать умного и опытного человека. Бери пример с него. – Снегирь кивнул на сидящего напротив Молчуна. Тот смотрел на толстячка, широко разинув рот и внимая каждому слову Снегиря.
– Не забудь потом опросить своего прилежного ученика на предмет того, как он усвоил твой урок, господин наставник! – иронически посоветовал Збышек, подмигнув Коростелю. – Ручаюсь, господин Снегирь услышит немало интересного.
– Пo-моему, меня тут не любят, – трагически провозгласил Снегирь. – Подковырки, намеки, козни недоброжелателей.
Он скорчил уморительную гримасу героя в изгнании, и все, включая и самого толстячка, дружно расхохотались. Только Молчун остался сидеть с открытым ртом, лишь на его лице появилось озадаченное выражение, и только.
– Брось ты, Казимир, не серчай, – примирительно сказал Ян. – Мне и в самом деле иногда обидно, что вы, друиды, все знаете, везде бывали, я же, кроме своего дома да литвинских земель, ни о чем не слыхивал – война-то все больше по кругу ходила, то наш князь ихнего барона, то ихний барон нашего князя.
– Друиды, положим, тоже не все так уж сведущи в жизни. Некоторые слишком любят разыгрывать из себя всезнаек. – Снегирь покосился на дорожный мешок Книгочея, который спокойно лежал на земле. – Ладно, слушай. Тебе, Збых, тоже советую приобщиться, тем более все говорят об этом по-разному. Даже самые знатные господа, друиды из Круга, преуспевшие в тайном Знании.
И Снегирь рассказал Яну и Збышеку вещи настолько удивительные, что еще год назад Коростель принял бы их за бред или в лучшем случае за сказки старых знахарок, кое-где еще коротающих свой безрадостный одинокий век по отдаленным заимкам и заброшенным хуторам.
Оказалось, что, помимо земли, на которой стоял дом Яна, росли деревья и текли реки, существовали еще и другие земли, которые были известны посвященным в тайные знания, в том числе и друидам. Некоторые из потаенных земель находились под той землей, что носила всех, а часть была сокрыта морями и краями, где никогда не тает снег, а берега представляют собой громадные ледяные обрывы. Возможно, были и другие, но Снегирю о них не было известно. По желанию друид, прошедший целый ряд испытаний, которые повторялись из года в год, преуспевший в тайных науках и готовящийся выйти в мир (друиды называли это служением), мог пройти последний цикл обучения на одной из таких земель.