— По бумажке живешь? — сказала она. — Говорила я сегодня твоей Сане…
— Саша заходила? — встрепенулась Татьяна Дмитриевна. — Вот зараза! Я же ее прямо на станцию доставила…
— Уехала, не волнуйся. Славик на автобус отвел. Ключ от дома спрашивала. Светилась прям от счастья. Любовь…
— Полно, — возразила Татьяна Дмитриевна. — Добро бы по-человече╜ски. Ведь Женя этот за человека ее не держит. Что за радость? Даже если бы влюблен — не разведется никогда в жизни. Мало, что жена и ребенок. Там ведь квартира московская. Тесть богатый. А у тестя-то этого свой завод в Сибири, и мотаться ему туда не хочется, а может — без взвода охраны появляться не с руки. Они, может, специально для этого зятя и брали — безродного, безответного. И что ее ждет?
— Забери домой, — проговорила Наталья Дмитриевна весело. — Чего ж не заберешь?
Татьяна Дмитриевна вздохнула, поднялась и стала готовить чай.
— Учиться не хочет, — рассказывала она, наливая воду в чайник, протирая стол, нарезая хлеб и колбасу. — Работать негде. Официанток и без нее хва╜тает — на грошовую зарплату. Вон, Вику из "Лагуны" чуть не зарезал псих какой-то. И хозяин их не лучше — обращается хуже, чем с собаками. А в "Елочке" свои, семейный подряд.
Наталья Дмитриевна покивала. Вику из "Лагуны" она помнила хорошо.
— К себе на станцию возьми.
— Взяла бы, — Татьяна Дмитриевна оживилась. — Олега Юрьевича бы упросила… и техникум — колледж — можно закончить. Может, не к нам — работа сменная в конце концов. Ни в какую… В ресторане жизнь красивая…
— А чего ты ее в дом-то не пустила? Опять — рвалась с Сашенькой советоваться?
Когда Татьяне Дмитриевне сообщили, что у нее близнецы, она предположила назвать их одинаково, парным именем, существующим в мужском и женском вариантах. Поэтому умершего брата-близнеца звали по умолчанию как сестру — хотя он не успел получить официального имени.
— Может, полечить ее? — несмело спросила Наталья Дмитриевна.
— Как полечить? — Татьяна Дмитриевна горестно покачала головой. — Нет у нас таких врачей. И что я ему скажу? Что она по любому поводу бежит разговаривать с покойным братом? Который умер двух часов от роду? Ну, посадят ее в смирительную рубашку и лекарствами обколют, будет овощ.
Наталья Дмитриевна подняла глаза, осматривая аляповатые обои.
— Где он здесь живет-то? — спросила она.
— Наверху, — Татьяна Дмитриевна указала на второй этаж. — Пойдет… на диван сядет… руку протянет… вон, говорит, Саша…
— Может, дом освятить?
— Полно, — произнесла Татьяна Дмитриевна укоризненно. — Что ты говоришь-то? Что это — нечистая сила? Сыночек мой… все-таки. Как я Саше в глаза смотреть буду?
— Дурдом, — вынесла приговор Наталья Дмитриевна.
Некоторое время сестры молчали, и потом Наталья Дмитриевна вспомнила:
— Близнецов ведь даже в армию вместе служить отправляют, не разлучают. Видимо, половинки-то ей не хватает. Только сама говоришь — плохие советы он ей дает. Неправильные.
— Неправильные… — печально подтвердила Татьяна Дмитриевна.
Она машинально придвинула бумажку, взяла ручку и вписала очередной пункт: "тесьма х/б". Подумав, вписала еще строчку: "столярный клей". Положила ручку, взяла снова и дополнила: "Взять у Юры".
— Отвлекись, — уничижительно произнесла Наталья Дмитриевна. — Потому с тобой и не советуется, что живешь по бумажке.
— Порядок, — сказала Татьяна Дмитриевна. — Как без порядка?
Сестры обсудили хозяйственные вопросы, допили чай, и Наталья Дмитриевна собралась уходить. Татьяна Дмитриевна проводила ее до калитки и смотрела вслед, чтобы вмешаться, если кто-нибудь пристанет к сестре на темной улице. В детстве ей почти не встречались на улице ее родного городка посторонние лица, но со временем чужих становилось больше, и чужие были — чем дальше, тем страшнее, поэтому Татьяна Дмитриевна избегала выходить в темное время и запирала калитку на замок. Тревожно пахло гарью с полей, где жгли траву, и надвигались низкие облака, налитые синевой. Пока сестра не скрылась из вида, мимо Татьяны Дмитриевны прошел сосед, потом показался участковый, и Татьяна Дмитриевна вспомнила слова бабы Ани.
— Фарид, — окликнула она. — Ты чего меня искал?
К участковому она обращалась по-приятельски с непродолжительных времен, когда ее покойный муж работал в мэрии.
Фарид остановился и сморщился в задумчивости. Почесал тонкий смуглый нос.