Хенриетта Рубенлёв принадлежала к числу тех взрослых, для которых дети просто не существуют. Она поприветствовала маму, не удостоив Линуса и Линнею даже взгляда.
– Сад немного зарос, – сказала она резким голосом. – Но его вполне можно сделать уютным без особых вложений.
Она бросила взгляд на часы и вошла в дом. Мама с Линнеей последовала за ней. Линус остался стоять на крыльце, глядя в высокую траву. Сквозь крышу старой теплицы с разбитыми окнами проросло узловатое дерево. Длинные отростки плюща расползались по земле, как плесень на подгнившем фрукте.
Из дома слышался энергичный голос Хенриетты:
– Нижний этаж в полном порядке, места вам там хватит. Категорически не советую подниматься на второй этаж. Доски там прогнили, так что безопасность не гарантирую – пол может провалиться.
Линус вздрогнул и вошел в дом.
– Но я видел какое-то движение в башне. Там занавеска шевелилась, – сказал он.
Хенриетта посмотрела на него так, словно только что узнала о его существовании.
– Нет, малыш, ты ошибся. Туда уже много лет никто не поднимался.
Мама потрепала его макушку.
– Наверное, просто солнечные блики.
Линус нахмурился. Неужели ему и правда показалось? Да нет же, он точно видел.
Он огляделся. Огромная прихожая. Стены обиты темными деревянными панелями, широкая лестница с резными перилами ведет на второй этаж.
– Какой потрясающий дом, – улыбнулась мама. – Значит, здесь жил ваш брат?
– Да, – коротко ответила Хенриетта. – Дому не на пользу так долго пустовать. Поэтому я и дала объявление.
– А где ваш брат сейчас?
Хенриетта поджала губы:
– Вильхельм – беспокойная душа. Он просто переучился. Черная магия и всякое такое. Возомнил себя великим ученым, построил этот дом, чтобы проводить свои дурацкие эксперименты. А в один прекрасный день взял и пропал. Даже прощальной записки не оставил.
Она вздохнула и поправила и без того безупречную прическу.
– А мне приходится за всем этим следить. Пока он не соизволит появиться снова. Бросил на меня всю работу в семейной фирме. Хотя какая разница, от него и раньше пользы немного было, – фыркнула она.
Потом опять взглянула на часы:
– К сожалению, у меня нет времени, чтобы провести для вас экскурсию. Скоро самолет, а до аэропорта еще добраться надо. Вы можете без спешки все осмотреть сами. Что касается ремонта, мне бы хотелось, чтобы вы в первую очередь занялись столовой, а больше вам, боюсь, не успеть.
Она смерила маму холодным взглядом, потом бегло посмотрела на Линнею.
– И еще, – продолжала она. – Возможно, я забыла упомянуть об этом, когда мы разговаривали по телефону. В доме нет электричества. Наверное, крысы перегрызли провода. Но я подключила холодильник и плиту к дизельному генератору, так что все прекрасно. А еще я раздобыла газовые лампы. Просто зажигаете их и носите за собой. Ну вот, кажется, все. До свидания, мне пора.
Каблучки Хенриетты застучали по каменному полу. В следующую секунду дверь за ней захлопнулась.
Дом без электричества. Линус почувствовал, как мечты о долгих часах за игровой приставкой растворились в воздухе. Какое жутко скучное лето его ждет!
Мама подошла к лестнице. Тяжело опустилась на ступеньку.
– Прости, Линус, – вздохнула она. – Это была плохая идея.
Она сидела, обхватив голову руками.
У Линуса защемило сердце.
– Ну что ты, мам. Идея совсем не плохая, – принялся утешать он. – Я уверен, все будет хорошо!
Он сел рядом.
– Не расстраивайся, мамочка. Все наладится. Смотри, какой крутой дом!
Она улыбнулась ему – вымученно, одними губами.
– Мой дорогой мальчик, – сказала она. – Что бы я без тебя делала? Прости, я просто устала с дороги.
Однако Линус знал – дело не только в дороге. Неудивительно, что мама устает. Вот уже двенадцать лет она заботится о Линнее. Делает все, что в ее силах, чтобы Линнее было хорошо, насколько это возможно. Кормит ее. Купает. Разминает ее неподвижные ноги и руки, массирует ее неживые мускулы. Уход за Линнеей занимает все время.
Папа выдержал всего пару лет. Линус теперь уже и не помнит их жизнь до развода. Первые годы после расставания родителей он проводил у папы каждую вторую неделю. Им было интересно вместе. Они читали книги, рыбачили, ходили по музеям. Проводили время вдвоем. Это были хорошие годы, хотя временами Линуса мучила совесть. Ведь когда он жил у отца, мама с Линнеей оставались одни. А хуже всего было видеть лица родителей, когда им приходилось встречаться. Эти натянутые улыбки. Ни одного дурного слова, но тишина звенела в воздухе и била по ушам.
Теперь у папы новая семья. Жена и двое здоровых детей. Линус чувствовал себя все менее и менее значимым. В центре – папа со своими новыми детьми, а он где-то на обочине. Линус больше не оставался ночевать у отца. Иногда ходил к нему в гости на ужин. Единокровные брат и сестра всегда шалили за столом. Избалованные детки, которые сразу получали все, что захочется. А сам Линус становился все более молчаливым. Вопросов ему никто не задавал. Ни о нем, ни о Линнее. Однажды папина вторая жена сказала, что маме следовало бы поместить Линнею в интернат и начать новую жизнь. Как же Линус ненавидел эту тетку в тот момент! Что она вообще знает о Линнее?! Она с ней даже не знакома! Линус надеялся, что папа начнет защищать маму, но он только молча отвел взгляд. Его Линус тогда тоже ненавидел.