– Да я ничего не умею! Это было случайно, понимаете? Мне просто… всегда плохо, когда кто-то орет, ссорится. Я хотела, чтобы она замолчала!
Я запнулась. Выходило так, что я оправдываюсь. А с какой стати?
Мы шли все медленнее и медленнее и наконец остановились перед витриной гастронома. Налево, во двор, второй подъезд, восьмой этаж; только я ни за что не пошла бы туда со странным дядькой на хвосте. Дураков нет.
– Ты бы хотела попасть в Королевство?
– В Англию, что ли?
– Почему в Англию?
– Потому что Великобритания – Соединенное Королевство.
– Нет. Не в Англию. В Королевство.
– Нет, спасибо. Лучше вы сами.
– Ладно. – Он не обиделся. – Я тебе дам одну вещь. Когда решишься – бросишь ее на землю. Я буду ждать.
И сунул мне теплый шарик в ладонь.
– Ну, до свидания…
Он уходил по улице, все дальше и дальше, а я смотрела ему вслед. Надо же убедиться, что он в самом деле ушел и не сможет за мной погнаться.
Огляделась – не следит ли кто-нибудь еще?
Нырнула во двор. Взлетела по лестнице в парадное. Бегом проскочила в лифт.
И там уже разжала ладонь.
На другой день у меня было особенное настроение с самого утра. Пускай не выспалась, пускай скандал случился ни свет ни заря: за столом Петька кидался кашей в Димку, а Димка бил ложкой Петьку по голове. Я отвесила подзатыльники обоим, чтобы не орали. Пришла мама и отвесила подзатыльник уже мне – потому что я, видите ли, взрослая и должна следить за порядком, а не драться. Я схватила бутерброд со стола и так, с бутербродом в одной руке и рюкзаком в другой, выскочила на лестничную площадку. Поставила рюкзак на перила, сунула руку в карман куртки…
Он был стеклянный и немного светился изнутри. Внутри шарика стекло колыхалось, как студень, и в этом студне плавал ключ – с виду медный, с зелеными пятнышками на бородке, он замирал, когда я прямо на него смотрела. А когда я отводила взгляд и косилась исподтишка – он начинал медленно поворачиваться и мерцать, как далекая звездочка.
Ключ от Королевства.
Я будто разделилась надвое: одна моя половина прекрасно понимала, что шарик – просто красивый сувенир, а вчерашний дядечка – в лучшем случае мирный сумасшедший.
Но у меня было особенное настроение с самого утра. Потому что вторая половина уже вовсю играла в Королевство. Где зубчатые скалы, замок на горе и лес вокруг. Потому что невозможно всерьез принимать этот ноябрь, этот дождь и вечную темень. Можно же верить во что-то красивое…
Я мечтала три урока подряд. На перемене между третьим и четвертым заявилась в столовую – и наскочила там на трех идиоток из десятого «Б».
– А кто это такой? – очень громко спросила Зайцева у Лозовой. – Почему эта девочка из второго класса пришла в столовую на взрослой перемене? Время малышей – между вторым и третьим уроком. Я права?
Лозовая заржала. Хворостенко захихикала, Эта Хворостенко живет в нашем подъезде и, когда встречает меня в лифте, смотрит в сторону – просто не замечает. А когда рядом Зайцева – проходу не дает, все ищет, к чему прикопаться. Это проверено.
– Девочка, девочка, в каком ты классе?
Зайцева знает, в каком я классе. Ей просто кажется очень смешным, что я маленького роста. Ей кажется это настолько забавным, что она всякий раз придумывает новенькую шутку – все на ту же нестареющую тему.
А я расту. Я почти каждый день отмечаю свой рост на дверном косяке. Я в самом деле становлюсь больше, просто мои одноклассники растут тоже, и у них получается быстрее…
– Девочка, а девочка, а может, ты карлик?
У меня в руке был стакан с яблочным соком. Р-раз – и Зайцева оказалась мокрой с головы до ног: и лицо, и пиджак, и волосы.
– Ах ты, гадина!
Я не успела отскочить. Мокрая Зайцева заехала мне кулаком по физиономии, так что в глазах на секунду стало светло-светло. Лозовая вцепилась в волосы – хорошо, что у меня короткие волосы, не так-то просто удержать…
Я запустила в Зайцеву стаканом. Стакан отлетел от ее живота и разбился на полу; полетели в разные стороны осколки.
Хворостенко заверещала.
Кто-то налетел и вцепился в меня сзади; я, не глядя, лягнула каблуком.
Оказалось, это биологичка.
– Если тебя обидели словесно – ну так и отвечай словесно! Что это за дикость – жидкостью в лицо?! Что это за хамство – драться? Ты посмотри на себя! От горшка два вершка, а агрессивная, как уголовник!
Завучиха возвышалась передо мной, будто айсберг – меньшая часть над столом, большая – невидимая, под столом на стуле. Завучихе легко и просто сказать мне, что я – от горшка два вершка. А если я скажу ей, что она – жирная корова…
Ой, что будет!
Или хуже все равно уже ничего не будет? И можно спокойно сказать, что думаешь?
В этот момент завучиха меня ненавидела. Не за яблочный сок, и не за разбитый стакан, и даже не за синяк на ноге биологички. Она готова была меня убить за все плохое, что было в ее жизни. Как вчерашняя тетка ненавидела цыганчат – не за то, что они грязные и попрошайки, а за то, что у тетки был тяжелый, серый день – один из многих, и так до самой смерти.
Глядя в поцарапанный линолеум, я снова вспомнила все, что было на остановке. Как я будто отодвинула черную пелену, тетка замолчала, захлопала глазами, лицо ее из остервенелого вдруг стало нормальным, даже добрым…
Может, и с завучихой так получится?
Я подняла глаза.
Нет, не получится. Я поскорее снова потупилась – в пол смотреть безопаснее.
– Ты знаешь, что с четырнадцати лет наступает уголовная ответственность?
Мне еще только тринадцать исполнилось. Вон у Зайцевой уголовная ответственность давно наступила – и что?
– Ступай домой – немедленно. Приведи мать – немедленно.
– Она на работе.
– Значит, ступай на работу… Или я сама к ней пойду!
Было еще светло. Еще даже уроки не закончились.
Зайцева, Лозовая и Хворостенко преспокойно сидели на какой-нибудь географии и перемигивались со своими мальчишками. Героини.
Мой рюкзак остался в учительской. И даже лучше: не надо таскать на спине такую тяжесть.
Я села на скамейку возле школьных ворот. Идти к маме на работу – полное безумие. Во-первых, у себя в конторе она всегда занята, ей даже звонить можно только в крайнем случае. Во-вторых…
Я даже не стала додумывать эту мысль до конца. А просто вытащила из кармана куртки стеклянный шарик с плавающим ключом.
Теперь он не казался волшебным. И все особенное настроение, которое было у меня с утра, испарилось. Ключ от Королевства… вот вам ключ от Королевства, в Королевстве город…
Идите вы все в баню со своими сказками!
Я со злостью размахнулась и забросила шарик в кусты.
Надо было пойти вчера с этим дядькой. Пусть бы он оказался маньяком, заманил меня в лес и убил. И сегодня завучиха, вместо того чтобы шипеть на меня, трагическим голосом объявила бы на школьном собрании о моей смерти. И целый месяц в школе только и было бы разговоров, что обо мне – какая я была, в сущности, неплохая девчонка…
Я рассмеялась. И опять не потому, что мне было смешно, – а потому, что это самая глупая малышовая мысль: пусть я умру, и они все попляшут. Детский сад, честное слово. Почему я должна умирать? Из-за Зайцевой?
Мне стало жалко шарик. Все-таки он был прикольный. Его можно подарить Петьке и Димке… Правда, они из-за него подерутся. Ладно, можно объявить между ними соревнование: кто будет лучше себя вести – тому дам шарик ненадолго поиграть.
Вот так примерно размышляя, я поднялась со скамейки, подошла к голым кустам и, наклонившись, стала высматривать на земле шарик.
Шарика не нашлось – в раздражении я очень далеко его зашвырнула. Но кусты были не особенно густые, поэтому я, присев на корточки, потихоньку в них залезла.
Шарика не было. Я посмотрела направо и налево; на земле, голой и гладкой, имелся фантик от конфеты и размокший окурок. Куда же, елки-палки, я его забросила?