– Он срезал парус? – спросил один из бета-мальчиков.
– Нет, – обыденным тоном сказала экскурсовод. – Он упал в океан и погиб.
Все дети дружно выдохнули – оказалось, до этого они задерживали дыхание, сами того не замечая.
– Но потом огромная волна забросила его обратно на корабль, и когда команда посмотрела наверх, там, высоко на мачте, был дозорный. Он освободил паруса и спас жизни моряков.
– Значит, он всё-таки не умер? – спросил один из близнецов Джонсон.
Экскурсовод пожала плечами и покачала головой:
– Никто этого не знает. Говорят, в следующий момент дунул ветер, сверкнула молния, и дозорного больше никто не видел. В конце концов кораблю удалось добраться до земли. И с того момента многие недели, месяцы и даже годы, не переставая, ходили слухи о юноше с мечом и длинным ножом, который бродил по городу и всегда приходил на помощь там, где вот-вот должно было свершиться зло! Он всегда был одет в чёрное. И бесследно исчезал в тенях, словно туман на море.
Над группой надолго повисла тишина, но потом дети начали спорить и перешёптываться.
– Значит, Страж не легенда!
– Ага. Мой дедушка говорил, что Страж настоящий.
– Страж жил по соседству с моим предыдущим домом.
– Да ты с ума сошёл, парень. Нет никакого Стража.
– Тогда как ты объяснишь…
Отдельные споры сливались между собой, пока не превратились во что-то вроде недавнего подмышечного спора, только в этот раз без очевидного ответа. (Халк. Подмышки Халка пахнут хуже всего.)
Эйприл не хотела быть частью спора или частью толпы. Она хотела только наслаждаться свежим воздухом и светлыми, чистыми залами, так что девочка пошла прочь от остальных детей, мимо экспонатов, пока не очутилась в большом, просторном зале, в толпе взрослых, которые ждали… непонятно чего.
Но Эйприл не любила ждать.
2. Объявится ли настоящий Габриэль Винтерборн?
Пока Эйприл проталкивалась, пробивалась, протискивалась сквозь толпу, она поняла, что у большинства людей в руках были блокноты. Как минимум три слишком ярко накрашенные дамы держали микрофоны, стоя возле мужчин с большими камерами на плечах.
В дверном проёме была натянута красная шёлковая лента – как на финише какой-нибудь гонки, – но никто не пытался через неё пробежать, что, по мнению Эйприл, было напрасной тратой ленточки.
Тут раздался чей-то голос:
– Дамы и господа, спасибо, что присоединились к нам! – И девочка увидела двух мужчин, которые приближались с другой стороны проёма.
Один из них нёс смехотворно огромные ножницы, и по его глазам можно было прочесть, что (а) – он знал, насколько его ножницы нелепы, и (б) – он предпочёл бы сейчас оказаться где угодно, только не здесь. Но мужчина натянул на лицо улыбку, пока второй продолжал вещать:
– Как директор этого музея, я с удовольствием представляю вам нашу новую экспозицию, над которой я, кстати, работал очень долго. – Он рассмеялся и покосился на мужчину с очень большими ножницами и очень грустными глазами. – Семья Винтерборн была опорой нашего сообщества более ста лет. Развивала индустрию. Поддерживала искусство. На самом деле…
– Мистер Винтерборн! – закричала одна из женщин с микрофонами. – Кто-нибудь уже запрашивал награду?
Мужчина с ножницами на мгновение замер, а потом покачал головой и ответил:
– Нет.
Директор, похоже, злился, что кто-то посмел прервать его речь. Едва он открыл рот, чтобы заговорить снова, из толпы раздался ещё один голос:
– Это правда, что вы собираетесь объявить своего племянника мёртвым, если никто так и не запросит те пять миллионов долларов?
Глаза Эйприл широко распахнулись от изумления. Пять миллионов долларов? Тут наверняка какая-то ошибка.
Но Грустный-мужчина-с-ножницами не стал никого поправлять. Только его лицо стало ещё печальнее, когда он произнёс:
– Мой племянник пропал десять лет назад. Я надеялся, что награда за информацию о его местонахождении поможет его отыскать, но даже это не сработало, так что…
– Дядя Иверт?
Голос был низким и хриплым, но достаточно громким, чтобы заставить мужчину замолчать. Толпа обернулась и расступилась, освобождая путь незнакомцу, который пробирался к красной ленточке и мужчине с гигантскими ножницами.