— Ой, а тут еще колбаска варжья, моя любимая, только ее порезать нужно. У тебя нож есть?
— Да, конечно, я опытный путешественник. — Антонин засуетился, разыскивая в сумке искомый предмет.
— Антонин, ты почему не рассказываешь?
— Не знаю с чего начать, — честно признался бывший резидент Ордена Равновесия.
— Так кто были те двое, что пришли в усадьбу вчера?
— Я думаю, что это были… разведчик и "отмычка", — Нельси смотрела на Антонина и по привычке ждала объяснений. — Мужчина профессиональный разведчик. Его задача сбор информации.
— А что ему у нас понадобилось?
— Я думаю, что его послали мои бывшие сослуживцы, выяснить, кто живет в усадьбе.
— А зачем ты скрываешься от своих сослуживцев. И кто они такие?
— Это долго рассказывать… Я расскажу тебе об этом когда-нибудь потом, а сейчас тебе достаточно знать, что с той работы, которой я раньше занимался, просто так не уходят. Вход к нам стоит крону, а выход только через предел темного лика. И должность, которую я занимал, всегда освобождалась раньше, только из-за встречи с темным ликом. А я как видишь — жив, и умирать пока не собираюсь. Поэтому, как только разведчик принесет данные, что видел меня в усадьбе, туда явятся плохие ребята и убьют там всех.
— А зачем всех? Гномы же никому ничего плохого не сделали…
— Они видели меня, общались со мной. Этого достаточно, чтобы убить их.
— Понятно. А что такое "отмычка"?
— "Отмычка" в нашем случае была женщина. Если бы мужчина был один, его бы в усадьбу не пустили, не смотря на бурю. А вот беременную женщину с сопровождающим выгнать не смогли… Поэтому она "отмычка", та что открывает двери.
— А зачем ей это? — удивилась Нельси. — Светлый лик может на это обидеться.
— Ее наняли. Я даже сомневаюсь, что она беременна, скорее всего, ее живот накладной, а недомогание — притворство.
— Почему ты так думаешь?
— Мозоли… Ты не видела ее руки. У нее очень характерные мозоли человека, много упражняющегося с мечами или ножами. Руки и плечи слишком крепкие для простой владелицы небольшого поместья.
— Может быть, она просто любит оружие и много тренируется?
— Возможно, но, по словам ее брата, срок у нее большой. А с таким животом много не натренируешься, мозоли бы уже сошли. И потом мне показалось, что я узнал мужчину. Я, конечно, могу и ошибаться. Я мог бы рискнуть собственной жизнью, но не твоей. Я поклялся на…,- Антонин прерывисто вздохнул, — я обещал твоей матери, что позабочусь о тебе. И я сделаю все, что в моих силах.
— Антонин, — девочка говорила медленно и приглушенно, глядя на учителя немигающими глазами, — а вы ничего не хотите мне рассказать?
"Как же она становится похожа на мать", — внутри у старого монаха что-то екнуло.
— Что? Что ты хочешь от меня услышать?
— Правду! — подбородок у нее дрожал, на глаза набегали слезы.
— Какую правду? — Антонин почувствовал, что у него из глаза вытекла предательская слеза.
— Я все знаю… мама…она не уехала на воды, она больше никогда не придет. Никогда! — Нельси произнесла это шепотом, но таким, который пробирает до костей. И бросившись у Антонину на грудь, разрыдалась.
Кошмарный демоненок, изводивший отряд наемников оказался всего лишь несчастным ребенком, худенькой девчушкой с темными кудряшками, жизнь которой висит на волоске. Бормоча всем известные успокаивающие слова, Антонин незаметно для себя перешел на какой-то мотивчик и начал слегка раскачиваться. Откуда-то из глубин памяти всплыла эта незатейливая колыбельная, под которую он укачивал свою воспитанницу. Девочка всхлипывала все реже, и наконец, заснула, уткнувшись ему в плечо. Он страшно виноват перед этим хрупким существом, не желая того, он послал на смерть ее мать. Жизнь за жизнь, теперь он должен заботиться о Нелесе, как о родном ребенке.
Через час вниз по ручью или скорее маленькой речке, направляемая шестом, плыла плоскодонная лодка. В ней сидел конопатый, заплаканный мальчишка в ушастой шапке, а лодкой правила худенькая, но крепенькая старушка, с подчеркнуто старомодной прической и удивительно пышным бюстом.
Глава 11
Я наблюдала за молодоженами и их бурной личной жизнью, но без зависти, мне такое кипение страстей совершенно не нать. Вечерами Мара транслировала мне картинки из безмятежной жизни моей дочери, и еще я училась, училась и училась. Постепенно я начала мечтать о дальнем походе в холодные снега за очередной частью ключа. Все что угодно, морозы, снег и лед, лишь бы быть подальше от ассы Зиты и опостылевшей учебы. Как я теперь понимаю замученных зубрежкой студентов.