Зима, она властно вползала в пустыню. Окно вздрогнуло от залпа резких как стрелы капель, выпущенных тучей, забарабанил град.
— Кани, ты только скажи, чего тебе хочется?
— Не надо, пожалуйста, не надо. Не хочу я, ничего не хочу… НИ-ЧЕ-ГО! — и по бледному лицу девушки покатились крупные слезы, алмазно сверкнувшие в вспышке молний.
— Ну вот, этого еще не хватало. Девонька, ты так нам всю погоду испортишь, глянь, что за окном творится.
— Я дождем не управляю, я же красная, — сквозь рыдания проговорила Торкана.
— Самим дождем — да, а вот молнии как раз по твоей части, — французская бульдожка принялась слизывать соленые градины, встав на задние лапы и едва дотягиваясь до щек Кани мягким розовым языком и незаметно для самой себя перетекла в Марата. Марату с его ростом пришлось вставать на колени, продолжая тоже занятие.
— Марат! Мара, ты что? Прекрати немедленно! — И Марат тут же сдулся в черненькую собачку. И уже наемница, обняв Торкану за плечи, вытирала ей слезы салфеткой из демонических запасов, как ни странно, весьма чистой.
— За что он так меня наказывает, почему?
— Да потому что мужик. Что с них взять? Кобелиная сущность у них в крови, у кого меньше, у кого больше, но у всех. Уж ты мне поверь. Да и сама говоришь, его каким-то дымом обкурили….
— Почему он не пришел, почему ни слова мне не сказал? Не хочет знать, что со мной. Говорят, я попала в Кольцо Андао, это убийственное плетение, я слышала про такое, но не более. Я вообще должна была погибнуть, но каким-то чудом все еще жива. А ему все равно, он даже не взглянул на меня.
— Что ты! Да его к тебе не пускают подальше от греха. Асса запретила к тебе приближаться во избежание, как бы чего не вышло…. Он тут бродит как тень папы одного несчастного, как он сам, принца… Э…О-о-о… — она пристально потянула воздух — Чую, мне надо отсюда сматываться, а то… Извини, Торкана, я должна тебя покинуть, а то лишняя я здесь буду. Только креслице твое я поверну, тебе так удобнее будет.
Наемница сделала так, чтобы Кани сидела лицом к двери, а сама перетекла в собачку и в очередной раз прошла сквозь стену.
Едва улеглась пыль от мариных хождений, до Торканы донесся легкий незнакомый запах. Он окутывал мягким облаком, умиротворял, успокаивал. Вместе со спокойствием приходила надежда, а за надеждой откуда-то возникали силы. Привычно щелкнул замок, дверь распахнулась, и волна благоухания затопила ее. Он…. Он приближается, что-то говорит… вот опускается перед ней на одно колено, рукоять его меча, с вплетенными в гарду эльфийскими "белыми драконами" легла ей на колени. Белые лепестки таили в себе алую сердцевинку, капли нектара на тончайших тычинках источали пьянящий аромат, отгоняющий боль и сомнения. От его глаз невозможно оторваться, его голос звучит в самом сердце….
— …будем как эти цветы: белый снаружи, красная внутри. Я хочу защитить тебя, спрятать от всех невзгод, заботиться о тебе. Согласна ли ты принять мой дар?
— Мне про тебя еще в детстве рассказывали сказки. Ты — моя мечта, ты — моя жизнь. Я не существую без тебя.
— Тогда прими мою жизнь всю без остатка!
Одрик прижал к груди острие своего меча, на рубахе расплылось пятно крови.
— Что ты делаешь? Зачем?!!! — В ответ Торкана увидела лишь успокаивающий жест. Одрик поднес к ранке кристаллик, выращенный из пустынного песка, несколько капель крови словно втянулись в него. В серо-желтом кристалле затрепетала алая искра, это было похоже на плетение маячка, только гораздо сильнее и сложнее. И маг вложил его в руки Торканы, окружив их еще какими-то узлами.
— Плетение будет мерцать, пока бьется мое сердце, и оно принадлежит тебе. Теперь в твоей власти даже остановить его.
Наконец-то состоявшаяся сцена примирения Одрика и Кани и предложения руки и сердца, так растрогала Мару, что она весь день уговаривала меня ее посмотреть, так сказать "в записи", и со своими комментариями. Я смотреть не стала и так понятно, что бразильские сериалы нервно курят в сторонке, но пришлось пообещать, что посмотрю позднее обязательно.
На следующий день разговора, похожего на промывание мозгов Одрику, удостоилась уже я. Асса давно примеривалась, что же такое мне сказать, но пунктом один был мой не состоявшийся женишок.
— Анна.
— Да, тетушка. — Я первый раз решилась назвать так ассу Зиту и она невольно улыбнулась. Второй раз напустить на себя строгий вид у ассы уже не получилось. И вместо промывания мозгов у нас вышла вполне дружеская беседа двух любящих родственниц.