— Невероятно! — воскликнул Улли, — Разве такие бывают, снежно белые?
И кинулся зарисовывать танцующих птиц среди танцующих деревьев.
— Это стерхи, мне еще мой учитель Гринвардиэль рассказывал про них. Это птицы самого Стерга, бога свободного ветра, песен и фатазий. Это у него мы должны просить ниспослать нам вдохновение.
— А ты говорил, что чудес уже не бывает.
Музыкант заворожено наблюдал за движениями священных птиц, даже потерял счет времени….
Вожак стерхов издал призывный клич, и клин собрался в свое путешествие по небесной дороге. Снова шум крыльев над головами и птицы растворились в воздухе, стихла их тревожащая песня. Беззвучно слетали осенние листья, и как лист с неба спустилось на гриф инструмента серебристое перо. Музыкант настроил струны и спел, спел во след улетевшему клину, спел не по заказу, не для услаждения высоких особ, а потому что песня рвалась на свободу:
Кто ты бродящий в мирах Сплетающий путы из снов? Взмах, руки тонкой взмах Накроет сетью оков. Ты бродишь, летишь сквозь туман Не ведая… помня про сон Ты пьешь тумана обман И правда не правда….все сон Придумаешь новый канон Был вымысел — станет исток И новым станет закон Но вновь розовеет восток Сна чары опять опадут Рассыпятся в белую пыль Вдыхая сна чашу до дна Гадая…, что правда…, где быль…. (Маргарита Сказ)Глава 1
Шумит бескрайняя степь… Ревут варги, кричат орки, звенит упряжь, скрипят повозки, скворчат над кострами мясные туши, да варится в огромных котлах мясо. Кругом пыль и мелькание ярких шатров и одежд. Такого столпотворения нет даже на знаменитой Каравачской ярмарке, да и не были орки, что собрались на общий совет родов, на ярмарке. Скоро, впервые за последние двести лет, должен собрался Большой Совет — кылгын. Много, много лет шаманы вопрошали у Танис разрешение собраться на Большой Совет, чтобы выбрать улу-кагына, но ответом была тишина, а в этом году Темноокая богиня дала, наконец, свое соизволение. Вот и собрались орки со всей степи и шумят, пытаясь выбрать Большого военного вождя, и ждут назначенной ночи — ночи темного светила — ночи Таниса.
Нет места на Лари для двух народов: для орков и эльфов, кто-то из них должен уйти, и это НЕ орки. Пришло время для Великикого Похода на длинноухих родственничков, пришло время убрать эту ушастую поросль с Лари. Скоро, если будет такова воля Темноликой, будет избран Большой военный вождь улу-кагын и поведет соплеменников в Великий Поход.
Радуются орки, будет большой поход — значит, будут варги и шатры для выкупа невесты и не угаснет Род. Да, многие погибнут, но остальным достанется больше добычи и калым будет больше. Выбирать лучших будут, конечно, полногрудые и веселые орчихи, но что лучше всего может растопить сердце девушки, как не богатое подношение? А где его взять, если не в походе?
Вот и сидит верховный шаман на многослойном войлочном ковре и смотрит внимательным взглядом на посланного богиней враана[3]. А враан ухватился крепкими когтями за плечо полногрудой и крутобедрой статуи и тоже смотрит на шамана то одним, то другим круглым птичьим глазом. Стар верховный шаман, очень стар… Он уже и не помнит, сколько он видел восходов темной луны, но не помнит он, чтобы рассказывал ему его учитель, предыдущий Верховный шаман, что посланец Великой богини может быть так молод. «Вон у клюва еще желтое виднеется и кожа на лапах тоже еще желтая, а не цвета старой кости. Но сколько я его не проверял, все приметы показывают, что это посланец. И прилетел на зов и с прошлого камлания сидит на статуе ждет. Только поесть слетает, а потом опять, обратно на плечо богини. Хоть ты тресни, посланец! Ох, не кончится этот кылгын ничем хорошим, не кончится. А тут еще эти мелкие разлетались! «И верховный шаман стегнул длинным бичом по крутящимся у его шатра чик-чикам[4], пара птичек упала, поджав лапки, растеряв окровавленные перышки.
И в то же мгновение в полудне пути от стойбища Верховного шамана, в темной, заросшей колючими кустами балке, упал перекошенный от боли человеческий маг, желтый — специалист по животным.
— Гарим, Гарим! Ты что? — стал трясти его за плечи товарищ.
Маг застонал и открыл глаза.
— Пить дай… Как он меня бичом… старый пень… чтоб его самого так приложить… — и маг стал пить теплую воду из флажки. Пил он воду экономно, подолгу держа во рту каждый маленький глоточек, наслаждаясь чудным мигом течения воды по языку.
— Ну, что увидел?
— Да все также… Орки собираются, а этот старый пень сидит перед этой расплывшейся от жира каменной бабой и с врааном взглядом бодается. Придется сидеть здесь и ждать ночи Темной богини. До этого я больше туда ни с чик-чиками, ни с враанами не полезу. Я после стрелы, что орки забили в грудь моему враану, я туда не сунусь. Сколько там у нас чик-чиков осталось?
Его напарник посмотрел в заботливо укрытую в кустах клетку.
— Два…
— Вот, поэтому давай отдыхать, отсыпаться и ждать. У нас там съедобное что-нибудь осталось?
— Почти ничего… Сухари все кончились, вяленного мяса осталось дня на два. Есть крупа, но костер разводить нельзя. Орки нас по нему на раз учуют… Что делать-то будем? Может, приманишь кого?
— Да кого я тебе здесь приманю? В этих кустах только змеи да ящерицы.
— Может, птицу какую? — Мечтательно проговорил напарник желтого мага и сглотнул вязкую слюну. Маг закрыл глаза и прислушался к чему-то…
— Нет. Птиц рядом нет, я бы и сам от курочки, даже сырой не отказался. Но могу тебя обрадовать есть большая змея, вон в тех кустах и пара ящериц, но их я приманить не смогу, да и есть в них нечего. Ну что, змею ловить будешь?
— Буду. — Твердым голосом ответил ему напарник.
Когда в юности он мечтал стать разведчиком, то никогда не думал, что самое страшное в этой нелегкой профессии — это уметь ждать. Вот и сейчас им с напарником предстоит самое тяжелое испытание — ждать. Причем ждать сидя в крохотной пещерке на дне глубокого оврага, заросшего снизу доверху колючим кустарником. Даже сами орки называют это растение «подожди немного» и скоро одежда разведчиков, как ее не береги, превратится в лохмотья, хорошо хоть вода на дне оврага есть, немного, но есть. А вот с припасами они промахнулись, костер разжечь нельзя… Если бы он знал, что еще разведчикам приходится ходить не мытыми по нескольку месяцев и есть всякую гадость, типа змей, лягушек и ящериц, ни за чтобы не пошел в эту романтическую и очень хорошо оплачиваемую профессию.
Пустыня Поющих Духов встретила меня и Одрика суетой, жарой, от которой я уже успела отвыкнуть. Асса Зита сверяла со списками ассортимент вещей, присланных из Каравача под ее заказ. Кругом суетились эльфы-охранники и работники усадьбы. На плечи Одрика тут же водрузили мешок и показали пальцем, куда его нести, эта же участь не миновала и меня, только мешок был поменьше и тащить в другую сторону. Наконец Зита закончила с оприходованием, и решила посмотреть, кого это притащила с собой ее племянница?
— Значит, это и есть твой официальный жених? А сюда то его тащить зачем было? — Спросила она меня, бесцеремонно рассматривая Одрика, так словно он предмет неодушевленный и своей воли не имеющий.
— Меня сюда никто не тащил! Я сам решил приехать! — Возмутился женишок.
Асса выгнула левую бровь, и на ее лице было написано: «Как! Оно еще и разговаривает? «Пришлось срочно вмешаться. Подскочила к Зите поближе, поставила полог от прослушивания попрочнее, а то вокруг эльфов слишком много, и по сохранившейся с Земли привычке зашептала:
— Он БЕЛЫЙ маг! — На лице у Зиты появилось удивление, она посмотрела на меня как на идиотку. — Асса, не сомневайтесь… Он действительно БЕЛЫЙ, можете мне поверить, а если сомневаетесь, так потом как-нибудь проверите. Только вы с ним поаккуратнее, а то вдруг разозлится ненароком. От усадьбы тогда может ничего и не остаться, очень темпераментный юноша.
Зита посмотрела на Одрика еще раз, уже оценивающе, но с огромной долей скепсиса и одним изящным движением рассеяла мой полог. У меня так изящно развеивать чужую магию еще не получается.