Во дворе дворца, кроме воина и Каркары, не было ни души. Даже распевавшие птицы угомонились, и только вдалеке где-то посвистывала синица.
И тут нукер направился от Каркары в противоположную сторону. В сердце девушки вдруг вспыхнула новая надежда, и она решилась подойти к охраннику. Но, не зная, как назвать нукера, как обратиться к нему, то ли «дядя», то ли «ага», Каркара некоторое время стояла в нерешительности. Но вот воин снова прошел мимо девушки, и она, собравшись с духом, окликнула его:
— Почтенный, вы кто?
Нукер от неожиданности вздрогнул. Как? Его кликнула пленница, привезенная из далекого края, чтобы стать наложницей хана? Он остановился, дуло черного ружья направил в землю, огляделся по сторонам. Убедившись, что никого, кроме них, нет поблизости, подошел к девушке.
— Что ты сказала? — спросил он, хотя прекрасно расслышал ее вопрос.
Каркара повторила.
— Я? — переспросил нукер, — Я сотник Мядемин-хана. — Тяжело вздохнул и, внимательно посмотрев в лицо девушке, добавил: — Я сотник. Что делать? Нам тоже надо жить. Я просто сотник, сестра.
— А как зовут вас?
Вопрос удивил нукера. «Интересно, для чего этой несчастной понадобилось мое имя? Может, хан поручил ей выведать мои мысли? Может, это просто ловушка для меня?» Но, подумав, что, если он и скажет свое имя, от этого ничто не изменится и что это решительно ничем ему не грозит, он ответил:
— Меня зовут Керим, сестра.
— А меня Каркара.
По выговору и голосу чувствовалось, что девушка совсем еще юна. Керим задумался. «Видно, — подумал он, — случилось что-то непоправимое».
— Сестра, что ты от меня хочешь? Кто тебя привез сюда и кто ты вообще?
Девушка, оглядевшись по сторонам, торопливо стала рассказывать:
— Керим, брат, я дочь одного старого человека. Кроме отца, у меня есть младший братишка. Мама умерла…
— А я, сестра, несчастней тебя, — перебил Керим, — Я сам себе и мать, и отец. Тут я совсем один.
Каркара, доверившись Кериму, сняла с лица покрывало и прямо посмотрела в глаза ханскому сотнику. Перед ней стоял красивый юноша лет двадцати.
— Да благословит аллах твой жизненный путь, воин! А не могли бы наши общие страдания объединить нас в желании стать братом и сестрой? — вдруг нашлась Каркара.
— Я не могу быть тебе братом, сестра.
— Почему?
— Потому, что брат всегда должен защищать свою сестру, даже голову свою положить на плаху за ее честь. А в этом дворце, не будешь подлецом, не проживешь и одного дня. Конечно, лучше умереть, чем служить им и самому быть подобным, но кому хочется умирать.
Каркара не могла найти достойного ответа и тихонько заплакала.
Сквозь рыдания чуть слышно проговорила:
— Если бы Каушут-ага знал, он спас бы меня.
— Кто такой Каушут, сестра?
Каркара решила так расхвалить Каушута, чтобы раззадорить юношу, вызвать желание помочь ей.
— Каушут — это самый сильный и смелый джигит нашего аула. Он победил в гореше хивинского пальвана Хемракули, — Каркара сказала неправду и замолчала: а вдруг Хемракули окажется родственником Керима?
— Победил Хемракули?
Каркара теперь боялась отвечать.
— Если это правда, тысячу лет жизни Каушуту!
Каркара удивленно подняла глаза:
— А вы тоже не любите Хемракули?
— Не люблю? — Керим запнулся от волнения. — Я его ненавижу! Он убил моего отца! Он… Он избил его плетью… Отец не прожил недели… А я…
Керим сжал кулаки и замолчал. Видно было, что в душе его шла нелегкая борьба. Наконец он поглядел на Каркару и сказал:
— Стой здесь. Тихо. Не двигайся.
Сам он осторожно прокрался к двери, за которой скрылся Мядемин, и заглянул внутрь. Потом вернулся снова к Каркаре.
— Они еще разговаривают. И, видно, долго будут… Я решил. Я помогу тебе. Но что ты будешь делать, если даже уйдешь отсюда? Даже если успеешь выбраться из Хивы? Ведь кругом пустыня. Ты не дойдешь до дома…
— Брат! Только помоги! Я лучше умру в пустыне, чем стану наложницей хана. Только бы уйти отсюда!
— Хорошо. Пусть аллах решит твою судьбу. Я больше ничем не могу тебе помочь. Мне тоже надо убегать отсюда и увозить жену. Я должен хану, а платить нечем. Он сказал, что возьмет мою жену. Теперь пусть бесится! Только надо скорее бежать. Если меня поймают, с живого кожу сдерут. Идем!
Керим взял ее за руку и провел вдоль стены к маленькой калитке. Открыл ее и вышел вместе с Каркарой на улицу.
— Ну прощай, сестра. Аллах тебе поможет. Иди не по дороге, а рядом. Увидишь всадников, прячься. Может быть, и найдется добрый мусульманин, который спрячет тебя. А там попроси послать гонца к своему Каушуту, сто лет ему жизни!
Каркара схватила за руку Керима:
— Дай аллах тебе счастья и жене твоей!
Керим довел ее до угла улицы, показал, как выбраться на караванный путь, и быстро скрылся из виду.
Каркара пошла по дороге, указанной ей Керимом. Она первый раз была одна ночью в чужом городе, но не чувствовала страха. Ей казалось, что если аллах помог ей выбраться из такого места, откуда, наверное, не выбирался еще ни один смертный, то и дальше он не бросит ее.
На улицах не было ни души. Каркара невольно заметила, что здесь даже было тише, чем в Серахсе: там и ночью ржали кони, лаяли собаки, ревели ишаки, а тут город как будто вымер.
Единственный звук, как она поняла, исходил от нее самой. Это звенели украшения, надетые на нее Зейнеп. Каркара остановилась у какой-то канавы, сорвала и сбросила с себя украшения. Заодно скинула и тесные новые башмаки, которые только мешали, и пошла дальше босиком.
Скоро дома стали редеть, улица расширилась, это была уже окраина города. Еще через некоторое время жилища совсем пропали, и в лицо повеяло запахом сухой степной травы.
Каркара то бегом, то шагом пробиралась вперед. Город скрылся за спиной, и теперь ей казалось, что она идет по одному и тому же месту: ночью пейзаж степи еще однообразней, чем днем.
Скоро она начала уставать. Но страх перед оставшимся позади городом гнал ее дальше и дальше. Ноги уже болели и кровоточили. На востоке показалась утренняя звезда. Стало прохладней. Каркара уже не думала ни о чем, только шла и шла, не понимая, куда, зачем и к кому…
Светлая полоска постепенно захватывала край неба…
Каркара почувствовала, что идти дальше не может. Подошвы ног горели, колени дрожали, и хотя вокруг становилось все светлее и светлее, глаза, наоборот, застилал мрак. Нигде вокруг не видно было никаких признаков жилья. Каркаре казалось, что во всем мире нет других живых существ, кроме нее и невидимых птиц, которые, просыпаясь, верещали в низкорослой траве по обочинам дороги.
И вдруг сзади послышался топот копыт. Каркара оглянулась назад и увидела несколько черных точек, быстро нагонявших ее. По приближении точки стали приобретать очертания всадников. Каркара перепугалась. В первое мгновение подумала, что теперь ей конец. Всадники схватят и отведут обратно в дом Мядемин-хана. И тогда уже никто не поможет ей. Она даже успела представить Керима, связанного, избитого до полусмерти, стоящего перед ханом и его свитой. А из-за занавесок смотрят и хихикают ханские наложницы, которым ни до кого нет дела…
Но Каркара быстро пришла в себя. Она бросилась в сторону от дороги и побежала, пригибаясь и прячась за низкорослыми кустами. Она позабыла и про боль и про усталость. Страх перед ханом удесятерил ее силы. Всадники проскакали мимо, а Каркара все бежала и бежала, удаляясь от страшной дороги. Она боялась даже оглянуться, ей казалось, стоит только это сделать, как свирепый нукер схватит ее за волосы и бросит поперек седла…
Возле небольшой впадины Каркара споткнулась о торчащий из земли корень и упала, скатившись в яму. Хотела встать, но не смогла. Руки и ноги не слушались ее. Вокруг было тихо. Ни голосов, ни топота копыт, которые мерещились ей, пока она бежала. Девушка задыхалась. Теперь она постепенно начинала чувствовать, как болит все тело, особенно ноги, как будто с них содрали кожу и посыпали солью. Она начала тихо стонать. Ей думалось, что, если плакать громче, боль скорее утихнет. Но судьба не давала возможности бедняге не только громко радоваться, но и громко страдать: она боялась, что всадники услышат ее голос и схватят.