Он знал, что метался меж двух огней, и любое решение было в данном случае неверным, как ни крути. Скорее всего, милосерднее было просто убить Айнер, пока она ещё не пришла в себя… но он просто не мог этого сделать.
– Обещаю, отец, – храмовник ободряюще улыбнулся и бережно принял Айнер из рук Барреда. – Только возвращайся скорее. Возвращайся домой.
Уже другим голосом он приказал строю шагать в открывшийся портал вслед за жрецами.
Как во сне Сандрид стоял и смотрел в спины воинов, предчувствуя момент, когда останется один, и боясь его. Лиссандра, прежде чем скрыться, обернулась, проницательно посмотрела на него и махнула рукой на прощание. Когда рассечённое пространство сомкнулось, равнина погрузилась в неестественную тишину. Барред вздохнул, окинув взглядом замерших в зачарованном сне солдат. Наверное, так одинок он не был ещё никогда.
Разум был пуст, как храм в день народных гуляний. Сандрид чувствовал себя сломанным мечом, использованным в сражении, но больше уже ни на что не годным. Скорее по привычке, чем из настоящего осознания необходимости, он снял с себя доспехи, чтобы дать телу отдых, отстегнул от седла флягу и сел на землю. Оставалось только ждать. Он готов был принять всё, что на него обрушится. А пока была лишь тишина – тишина воздуха и тишина мыслей, передышка, подаренная ему после долгого противоречивого пути.
Глава 11 - Нити
Сейчас ему казалось странным и диким, что он мог забыть её, даже из-за меж-пространственной магии. Забыть её, прекрасную и ужасающую, было невозможно. Она могла вызывать обожание, восхищение, ненависть, но никогда – безразличие. Нет, его разум мог забыть, но сердце, изводившееся смутным зовом памяти, помнило всё, и прежде всего – её.
Когда-то они решили идти на Север. Теперь он понимал, почему.
Эта тайна была надёжно скрыта от всех, даже от Артайра и Арданнора тогда, на Илтриксаре. Эту тайну он с радостью скрыл бы и от себя самого, но только всё напоминало о ней, начиная с его собственного тела. Когда-то Линдар сам пожелал изломать и изменить его, только чтобы сделать себя ещё более опасным оружием, чтобы стать ещё более полезным своим людям... и ей. Всё, что он делал, он делал не только для интересов государства.
Для неё.
И он продолжал делать всё, что мог, и даже больше, когда принцесса Норвьеру стала Правящей Леди своего клана. Амбиции рода Эстор, надежды, которые на него возлагал отец-политик, были забыты – он возглавил тайную полицию. Он остался рядом с Эри.
Её сила и ослепительное внутреннее пламя отпугивали многих мужчин, но только не его. Раз за разом он доказывал – даже не ей, ведь она полностью принимала его, а себе самому – что достоин благосклонности, которую она дарила, достоин той упоительной нежности и сладостно-обжигающей страсти. Тогда ему казалось, что он может всё, что даже сравнительная – для тэйриэ – краткость человеческой жизни не станет ему помехой. Страсть породила истовую преданность, которая сохранилась, даже когда она пала жертвой уже собственной одержимости. И эта преданность жила в нём по сию пору, выдержав все обрушившиеся на них события.
Линдар прижался лбом к холодному стеклу, ощутив вдруг груз обеих жизней сразу.
«Ты предал меня, Ли…»
Проведя Арданнора в закрытую резиденцию, командор Эстор нарушил приказ, пренебрёг просьбами. В итоге погиб Артайр.
И сама Эри…
Непростительная ошибка. Он, умевший просчитывать всё на несколько ходов, просчитался. А знай он, чем всё обернётся – поступил бы иначе?.. Для запуска Валруса нужен был Арданнор.
Круг замыкался, и его мысли заходили в тупик.
«Всё это время… Ну конечно же…»
У них не было времени объясниться, но он понял всё, что стояло в тот миг за её словами, за её взглядом.
«Эри-Эри… Моя несравненная Эри… Ты решила, что моё «предательство» было обусловлено местью тебе…»
Любить не означает оправдывать всегда и во всём. Он не искал ей оправданий. Он просто знал её, понимал её, и знал, как сильно она мучилась. Именно это понимание когда-то заставило его совершить то, что казалось единственно верным на тот момент. Когда безумие, предметом которого был Арданнор Энсору, пленило её, Линдар отказался от давнего предложения Эриадэль стать её консортом, и освободил её от всех прежних обещаний.
А теперь он не мог больше притворяться перед собой, будто не мечтал увидеть её снова. Желание это было таким сильным, что он удивлялся сам себе.
И он был рад, что не видел, как она погибла – издох раньше… Увидеть её смерть было ему не по силам.
– Как же тебе было тяжело здесь, милая… – беззвучно прошептал оборотень. – Совсем одна, наедине с памятью…
Почему-то он не сомневался, что, как и Арданнор, Эриадэль сохранила память. И рядом не было никого, кто мог бы помочь ей, поддержать её.
Как никто другой, Линдар знал, что его королеве, при всей её силе, была нужна защита. Волевая и жёсткая, она была ранимой, а ещё в ней скрывалась удивительная чувственность и нежность. Из двух сестёр Норвьеру, похожих друг на друга внешне, и так разительно отличавшихся внутренне, умы и сердца обычно пленяла мягкая дипломатичная Раэнэль. Эриадэль, как правило, боялись даже те, кто обожал её. Говорили, что её сердце было из стали, а водоворот силы мог уничтожить любого. Но именно Эриадэль покорила его сразу и безвозвратно, и в глазах Эстора с ней не мог сравниться никто. И кто бы ни был рядом с ней, Линдар знал: он всегда был и оставался единственным мужчиной из всех, кто принимал её целиком и полностью. И никогда он не испытывал ни тени страха перед ней.
Он не представлял, что скажет ей, когда увидит, если увидит вообще. Как бы то ни было, пока время ещё не пришло.
Пока он должен был определиться со своей собственной жизнью. Ард был прав – исправить то, что произошло на Илтриксаре, было не под силу никому из них. А здесь – кем он был, кем мог стать здесь? Путь, намеченный тем, другим Линдаром, привёл в никуда. Энсору не был обещанным Избранником, просто не мог им быть. Его разум пошатнулся ещё на Илтриксаре, и нежелание брать на себя ответственность за другой непонятный народ было вполне… благоразумным.
Теперь, когда Линдар смотрел на пророчества Лунносветной сквозь призму своей настоящей жизни, он не мог не думать ещё кое-о-чём: что если энферийские легенды говорили не о лорде-властителе, а о леди? Энферией правили и мужчины, и женщины – здесь, как и на Илтриксаре, не делалось различий. Так что если Рагнатеран, этот их Меч-Читающий-Сердца, должен был принадлежать не королю, а королеве? Леди Норвьеру была прекрасной правительницей, происходила из другого Мира, и заботилась о своих людях. Северный Альянс, насколько Линдар успел услышать в Айриасе, уже помогал восстанию – пока в рамках торговых соглашений.
Да, уж кто-кто, а Эри могла бы принести в эти истерзанные земли мир. Она была блестящим политиком и дипломатом. И она была тэйриэ, которая никогда не забывала о своём Призвании.
Рано или поздно – Линдар был уверен – Норвьеру сделает свой ход и вмешается в энферийскую политику гораздо более открыто. Но если она и Арданнор останутся врагами и здесь – на чьей стороне будет он сам?..
Линдар уповал на то, что выбирать ему не придётся. Он должен был успеть сделать что-то, что не допустит такого поворота событий в принципе.
Оборотень прошёл по комнате, разобрал свои вещи и извлёк предмет, которого избегал касаться все эти дни – с момента возвращения памяти. Артефакт относился к его этенровской жизни, с которой он пока не знал, как быть.
К его изумлению, великолепный Кир’артру отозвался ему, сладко завибрировал под его ладонями – точно истосковавшийся по хозяину зверь. Разве что не замурлыкал. От мурлыкающего арбалета он бы точно свихнулся. Но дерево арбалетного ложа, казалось, потеплело под его ладонью и резонировало в такт его сердцебиению.