За долгие годы брака, а они с Василием учились в одном классе и поженились вскоре после школы, Мария привыкла относиться к мужу, как к большому избалованному ребенку. Она давно смирилась с тем, что заботы о материальном благополучии семьи и все хозяйственные хлопоты прочно лежат на ней. Василий же отвечал, так сказать, за семейные общественные связи: писал стихи родным и друзьям на юбилеи, был бессменным Дедом Морозом на домашних елках и становился душой любой компании. Маша догадывалась, что он предпочитал появляться у друзей без нее.
В девяностые годы жизнь стала стремительно меняться. Мария, и прежде слывшая в своем кругу человеком незаменимым, стала нарасхват. Частные ресторанчики повырастали, как грибы после дождя, и новым хозяевам жизни позарез понадобились грамотные специалисты, способные противостоять бесконечным проверкам и комиссиям. Открыть свое дело Мария Кулакова не могла: капитала не хватало, однако даже работая "на дядю", то бишь, вкалывая на кухне популярного кафе, обеспечивала семье достойный уровень жизни. На деньги Марии Кулаковы выучили сына, отремонтировали квартиру, не по одному разу отдохнули во всяких там Турциях-Египтах-Испаниях. И все эти годы, не щадя ни времени, ни здоровья, Мария откладывала деньги на их с Василием мечту – симпатичный загородный домик с кустами сирени и жасмина под окнами, с лужайкой и цветником у калитки. До полной суммы было далековато, но Мария надеялась когда-нибудь стать хозяйкой небольшой летней дачи. Между тем, ее супруг Василий, не особенно надрываясь, трудился оформителем все в той же бюджетной конторе, гордо неся крест стареющего тусовщика-сердцееда.
– Зато я не изменил делу моей жизни, – осаживал он преуспевших в новой жизни друзей и подруг, когда те хвастались буржуазными радостями, и эффектно вскидывал голову с красиво седеющими кудрями.
– Да кому оно теперь нужно, это твое дело! – вздыхали бывшие творцы, успевшие сменить за годы перестройки не одно занятие – от водителя такси до хозяина ларька у метро. Василий спорил с ними, горячился, но в душе чувствовал, что ореол избранности и загадочности его профессии тает на глазах. Хорошо быть бедным и талантливым в двадцать лет, а в сорок… Непризнанный гений в этом возрасте смешон, да и женщины им уже не восхищаются, а скорее жалеют.
Первой почувствовала, что с мужем происходит что-то неладное, Маша. Она заметила, что Василий как-то угас, съежился, перестал косить на девушек горячим черным глазом породистого скакуна. Мария представила, что ей предстоит прожить остаток жизни с озлобленным неудачником, и ужаснулась. Она-то не привыкла стонать и жаловаться, поэтому начала действовать. Во-первых, узнала, сколько стоит недельная аренда зала в городской картинной галерее. Оказалось, что эту сумму она «потянет». Во-вторых, Мария заказала в типографии афиши и буклеты: «Отражения. Пейзажи Василия Кулакова» с репродукцией лучшей его работы на обложке. И преподнесла мужу к сорокалетию подарок – персональную выставку в одном из престижных залов города.
Вернисаж собрал пеструю толпу художников. Многие с нескрываемой завистью поглядывали то на юбиляра, то на его спонсора – «просто Марию». Маша с видом триумфатора расставляла на столах согласно ресторанным правилам блюда для фуршета, раскладывала затейливые бутерброды и фрукты, доставала из ящиков шампанское и водку, не догадываясь, что главное испытание, уготованное судьбой, у нее впереди.
Василий любил украшать свою жизнь изящными вещами: картинами, красиво оформленными кушаньями, эффектными женщинами. Однажды на выставке появилась Алиса, художник по батику. Она пришла взглянуть на работы Кулакова, о которых в городе вовсю трубила прикормленная Марией в прямом и переносном смысле местная пресса. Знакомясь, барышня протянула прохладную и бледную, словно выточенную из мрамора, руку, на запястье которой звякнули тонкие браслеты. Все в незнакомке оказалось волнующе-новым: и золотые кудряшки, обрамлявшие фарфоровое личико, как на портретах Боровиковского и Левицкого, и трогательная беззащитность во взгляде, и слегка картавый, почти детский голос. Словно в насмешку судьба свела его с трепетной блондинкой, столь непохожей на его Марию – яркую, крупную, громогласную, почти кустодиевскую рыжеволосую красавицу. Да и характер у соперниц был разный. Хрупкой Алисе хотелось тут же подставить плечо, она кокетливо позволяла мужчинам опекать себя, а Мария сама всю жизнь была главной опорой мужу и сыну. Василий как человек творческий, конечно, зажегся, бросился в новый роман, как в омут с головой. Он даже разок всплакнул, раскаявшись, на плече у Марии, а потом вдруг прозрел. Романтические отношения с Алисой – оно, конечно, волнующе, приятно и полезно художнику для вдохновения. Однако «в нагрузку» идут новые обязательства, необходимость самостоятельно принимать решения, искать дополнительные заработки… Нет уж, увольте, он не подписывался о ком-то заботиться, поскольку сам как человек творческий нуждается в заботе и опеке. Одним словом, все вернулось на круги своя, и Мария была почти счастлива…