- Нападать из-за спины не есть хорошо, - пробормотал незнакомец и крутнул нож перед лицом смирно лежащего Ткача. - Только рысь прыгает с ветки на плечи, а это - мерзкий зверь. Ты, видимо, тоже?
И он уставился на поверженного друида, словно пытаясь определить в нем степень мерзости и сопоставить её с повадками нелюбимой им лесной кошки.
Ткач счел лучшим пока промолчать, хотя в голове его быстро мелькнуло: этот не знает проводника и вступился за него просто из каких-то дурацких соображений, идиотской справедливости или дурацкого рыцарства. Хотя на странствующего идеалиста этот оборванец вряд ли смахивает, больше - на обыкновенного бродягу. Хотя и очень умелого по части подкрадываться из засады.
Тем временем незнакомец перевел взгляд на окровавленного Коростеля, потом снова на Ткача, оглянулся на кусты малины и приложил палец к губам.
- Второй там? - он указал на неподвижные колючие заросли.
Ткач кивнул, глядя немигающими, больными глазами на оборванца.
- Окликни его, - приказал незнакомец и предостерегающе покачал перед носом друида ножом. - Только два слова.
Ткач судорожно сглотнул слюну и облизал губы.
- Эй, рябой, - выкрикнул он, но горло изменило Ткачу, и получилось неубедительно - хрипло, неуверенно, без его прежней наглинки в голосе.
- Чего? - раздалось небрежное из кустов.
Ткач вопросительно взглянул на незнакомца. Тот быстро кивнул и показал сначала на неподвижного Яна, затем провел пальцем по своему горлу.
- Щенка я пришил. Иди сюда, - крикнул Ткач.
- Сам иди, - неохотно откликнулся рябой друид. - У меня тут малины невпроворот. Сладкая, зараза...
Ткач опять посмотрел на оборванца. Тот несколько мгновений размышлял, потом шепнул.
- Скажи, что сейчас придешь, только спрячешь тело.
В душе Ткача все возликовало. Это ему и было нужно: он знал, что Рябинник прекрасно знает его привычки и сразу почувствует неладное. Друид тихо прокашлялся и крикнул, стараясь придать словам наиболее спокойную, чуть ли не будничную интонацию. В это же время незнакомец связывал ему руки и ноги длинным ремнем.
- Ладно, приятель, только сейчас суну его под куст - будет там лежать смирно-смирно, и ни гу-гу!
И он попытался для убедительности расхохотаться, но незнакомец мгновенно сунул ему в раскрытый рот большую шишку вместо кляпа, да ещё и вбил её до половины, так что у друида глаза полезли на лоб. После этого таинственный островитянин легко упал наземь рядом с Ткачом, изогнулся невероятно, словно его тело было совсем без костей, и, пластаясь змеей, скользнул в малинник. Ткач ожидал шума борьбы, вскриков, предсмертного хрипа - он был полностью уверен, что Рябинник прочитал его предупреждение. Но все было тихо, и тогда он решил воспользоваться моментом и попытаться разорвать ремень. Однако очень скоро Ткач понял, что все его попытки тщетны: такой жесткости сыромятную ножу не всякий и нож сразу бы взял. Спустя некоторое время появился незнакомец. Он шел, пригнувшись, сторожко, оглядываясь. Присел рядом с Ткачом, глянул на него. Затем рывком выдернул у друида изо рта шишку, так что Ткачу показалось, что у него зашатался передний зуб.
- Предупредил, кат? - тихо спросил оборванец, переведя дух. Ткач молчал, хотя и сознавал, что эта избранная им тактика уже не поможет.
- Я-а-а-с-но, - протянул незнакомец. Вытер о штанину лезвие ножа, изрядно перепачканное землей, повертел его в руках, потрогал пальцем остроту. Цыкнул зубом. Вздохнул.
- Ну, и что же мы с тобой теперь будем делать, душегуб?
Ян пришел в себя, когда солнце в лесу уже начало клониться к закату, или же это у него вновь начало темнеть в глазах. "Живой!" - была первая мысль. Голову ломило нестерпимо. Он осторожно ощупал её пальцами и наткнулся на твердую корку уже давно запекшейся крови. Перед глазами все периодически начинало снова кружиться, глаза норовили закрыться сами собой, но тогда свистопляска только усиливалась, все застилали красные и желтые круги, и его поминутно мутило. Наконец Коростеля вывернуло наизнанку, и, судорожно отдышавшись, он почувствовал некоторое облегчение. Память прояснилась, и он вспомнил последние минуты перед тем, как лишился чувств. Ни Ткача, ни Рябинника поблизости не было, и он лежал здесь совсем один! Один в сумеречном лесу, в крови, но живой и способный двигаться. В этом Ян убедился, стоило ему только попытаться привстать. Ноги его сразу не удержали, голова закружилась, и он рухнул, но тут же пополз вперед, подальше от обрыва. Тот начинался сразу за соседним буком, из-за которого, скорее всего, и явился тот седо... рыже... в общем, чужой. И если рядом нет предателя Ткача, то, по всей видимости, этот чужой его... что-то... что-то с ним сделал... Сделал так, что теперь того... нет... и слава Богу... А где он, я не хочу об этом и знать, думал Коростель, медленно отползая от полянки, которая едва не стала местом его последнего успокоения.
Если бы его нежданный спаситель был тут, рядом, возможно, Коростель и сумел бы объяснить, что по-прежнему жив... наверное, ещё жив и тот, второй, с оспинами на лице... или это ожоги... А друзья-друиды Коростеля теперь в опасности, в страшной опасности... Но того, рыжего нигде нет. Может быть, все это ему просто почудилось? А рыжий... или седой... может, это был не человек, а просто дух? И теперь он гневается? Нет, выбрось... выбрось все это из головы. Теперь тебе нужно только ползти... Только ползти... Туда... к озеру... Но зачем... туда?
Теперь... да, теперь дело не в этом... А в чем? В чем... дело? Ах, да: надо поскорее на озеро, к Травнику, предупредить наших... скорее... скорее... как только можно... скорее!
И Ян пополз, кусая губы и боясь оглянуться назад, чтобы не увидеть за собой кровавый след - ему показалось, что рана на голове открылась. А, может быть, были и другие болячки; все его тело и так настолько болело и саднило, что трудно было выделить в общей боли какую-то отдельную, независимую от всех остальных. Под пальцами ползущего Коростеля осыпался сухой песок, перемешанный с хвойными иглами, карябались сосновые шишки, щекотались муравьи, а он все полз и полз туда, к далеким кустам, над которыми самозабвенно творили свой безудержный танец комариные тучи. Там должна была валяться хоть какая-нибудь коряга, на которую можно бы опереться и встать... только встать... иначе он не дойдет... Если только второй уже всех не убил. Из своего арбалета. Ничего... Надо ползти. Все потом. Только бы успеть. Только бы...