И он косолапо шагнул вперед и, уцепившись за торчащий из двери вместо ручки большой ржавый гвоздь, осторожно открыл дверь. С минуту кобольд стоял, разглядывая с порога маленькую тусклую комнатку, размерами с кладовку, затем повернулся и взглянул на друидов.
- Сдается мне, тут кто-то из ваших... - тихо сказал он и опустил косматую голову.
Травник быстро скользнул мимо него, вошел в комнату. Следом за ним Март, Эгле, Коростель. Последним в дверь вошел Гуннар, и в комнате наступила тишина. Здесь было очень холодно, по всей видимости, в комнате где-то был ледник. Но никто сейчас об этом не думал. Друиды в молчании обступили узкий железный стол, стоящий в углу. На нем лежал человек с закрытыми глазами, губами цвета серого февральского снега и заострившимися чертами воскового лица, обрамленного смоляными волосами. По всей видимости, лежащий был мертв уже давно. Это был Книгочей.
Они сидели под высокой раскидистой сосной: четверо мужчин и девушка возле неподвижного тела Книгочея. Было утро, и в лесу уже проснулись птицы, весело щебетавшие в кронах деревьев. Где-то вдали неутомимый дятел пробовал на прочность очередной ствол какого-нибудь вяза или ясеня, основательно подгнившего изнутри. Было светло, солнечно и мирно. Даже слишком.
А перед этим было все. Минутный шок, попытки прощупать пульс, услышать удары сердца, хотя одного взгляда на тело было достаточно, чтобы понять: оно лежит здесь бездыханное уже не один день. Рассвирепевший Март бросился обратно в подземелье и в остервенении принялся бешено колотить в стену коридора, туда, где он заканчивался тупиком. А вернее, просто скалой, из которой дальше не вело ничего, ни явного, ни скрытого заклятьями. Так сказал усталый Хрум, тщательно исследовавший глухую стену, куда привел его бледный Збышек. Дальше была скала, просто скала, и за ней не было даже врага. Оставалось одно только горе.
Март не хотел отсюда уходить, как во сне снова и снова обшаривая все закоулки, все ответвления подземных ходов. Но они тоже приводили либо в тупик, либо в пустые комнаты, без мебели, без утвари - просто холодные и сырые каменные мешки. И без единого следа человека.
Из подземелья его увела Эгле, просто подойдя и взяв за руку, как маленького. Она вывела Марта и усадила его под деревом, и Збышек молча обнял сосновый ствол, спрятав за его крепким и клейким телом свое лицо. Книгочея вынесли из подземного хода Травник и Коростель, а рядом шли, понурив головы, Гуннар и кобольд, готовые в любую минуту помочь. Тело друида было удивительно легким, и от него совсем не исходило запаха тления - видимо, сказалось то, что зорзы отнесли его на ледник. Кобольд ещё раз обследовал всю скалу вдоль и поперек, но не нашел ни двери, ни даже следа блуждающего заклятья. Друиды прочесали все вокруг, но с тем же успехом. Предстояло отнести Книгочея домой, похоронить тело, а потом возвращаться, и если понадобится - разнести всю эту скалу до основания и докопаться до зорзов, где бы они ни скрывались. Даже если для этого придется перевернуть на острове каждый камень.
- Значит, Молчун был прав, - тихо проговорил Травник, сидя в головах у покойного. - Один убит, другой в плену. Значит - Снегирь.
- Получается, что этот сон был, скорее всего, послан ему тем, кто остался в живых и уже знает все о зорзах, - сказала Эгле. - Значит - это тоже Снегирь.
- У меня в этом и сомнений нет, - заметил Март. Его отсутствующий взгляд блуждал где-то на земле, там, где хлопотливо сновали юркие, деловитые мураши.
- Снегирь хочет нам помочь, но он почему-то не назвал себя в этом сне, - задумчиво сказал Ян. - Почему он не мог назвать себя - мне не понятно...
- Может быть, он просто не мог, - предположил Гуннар. - Много ли мы знаем о таких снах? Он же сказал тебе, что у наведенных снов свои законы, значит, наверняка существуют и какие-то границы того, чего можно и чего нельзя... А ты, Хрум, не слыхал о наведенных снах?
- Хрум вообще редко видит сны, - отрицательно мотнул головой кобольд. - К чему вообще нужны эти ваши сны? От них одно расстройство, вот и все.
- А ты что скажешь, Симеон? - спросил Травника Ян. Коростель уже привык, что друид никогда первым не высказывает свое мнение, но оно всегда чем-то отличается от других. Так произошло и на этот раз.
- Я думаю, что в этом сне ты разговаривал не с Казимиром, - ответил друид.
- А кто же это тогда мог быть? - недоверчиво протянул Збышек.
- Может быть, этот страшный Шедув? - предположила Эгле.
- Нет, хотя и мог, - наполовину согласился Травник. - На мой взгляд, разгадка этого сна, вернее, того, кем он был послан, лежит на поверхности, а мы
все пытаемся разглядеть её на глубине.
- Как это? - удивился Коростель, и все воззрились на Травника.
- Пожалуй, сон Яна - это тот редкий случай, когда вместо сути надо приглядеться к обычным, вроде бы ничего не значащим словам, - сказал друид. - Вспомните, ведь неизвестный человек говорил ему во сне, что Ян увидит то, что должно помочь ему и его друзьям. Что он сказал затем, парень?
- Ну, - Коростель замешкался, вспоминая... - То, что нужно беречь время - "они" снятся нам только в определенные дни.
- Кто это - они? - переспросил Травник.
- Я тоже это спросил, - сказал Ян. - А человек из сна ответил, что все загадки я пойму утром. Или же утром следующего дня. Потому что такие сны снятся... нет, он сказал "помнятся" только по утрам.
- Ты упустил одно слово, - мягко заметил Травник. Он осторожно взял желтоватую кисть Книгочея в свои ладони, словно пытаясь её отогреть. Вспомни: в первый раз, когда ты рассказывал, я, между прочим, сразу обратил внимание на это слово. Как он тебе ответил насчет загадок, этот человек?
Ян наморщил лоб, напряг память, вспоминая.
- Значит, так. Он сказал: "Это не загадки. Отнюдь. Думаю, ты все поймешь утром".
- Вот теперь ты вспомнил верно, - улыбнулся одними краешками губ друид. - В этом и кроется разгадка твоего сегодняшнего сна.
- Да в чем разгадка-то? - вскочил на ноги Март. - Объясни по-человечески, Симеон!
- Все дело тут - в слове "отнюдь", - ответил друид. - Ну, сами посудите: разве наш пончик говорил когда-нибудь такие слова? Правильно. Не говорил. Я ни в коем случае тут не хочу охаивать Снегиря, но слово "отнюдь" - это не его язык. Казимир такие слова не употребляет. Да и все мы, между прочим.