Казалось, что на этом жутком черном пепелище не могло остаться ни одной живой души. Однако чуть слышно прошуршали маленькие лапки, кто-то тихо и тоненько чихнул, и из-под лестницы, ступеньки которой чудом избежали падения горящих стен, показался крохотный острый носик, украшенный длинными и чуткими усиками.
- Пипка! - удивленно прошептал Ян. - Как же ты здесь уцелел, малыш?
Мышонок был страшно перепуган, все его тельце сотрясала крупная дрожь. Вдобавок из серого он стал почти черным от копоти. Как он не задохнулся, спрятавшись под ступенькой, для Яна так и осталось загадкой. Коростель опустился перед ним на корточки и, улыбаясь зверьку, протянул к нему ладонь. Мышонок снова неуклюже забрался на нее и тут же свернулся маленьким теплым клубком, из которого изредка удивленно поблескивали любопытные глазенки. То ли от страха, то ли от возбуждения, но зверек явно потерял на время или на всегда столь чудесно обретенный дар речи, и только беспрестанно вздрагивал и изредка вскакивал и затравленно озирался. Коростель подышал на него, согревая, и осторожно поместил за пазуху. Пипка вцепился всеми коготками в рубашку и затих, все еще не в силах успокоиться от пережитого страха огня.
Позади раздался тихий шорох. Ян выпрямился и обернулся. Между больших куч углей и упавших головешек шагала бесстрашная ворона. Она внимательно приглядывалась к угольной свалке, выискивая чем бы поживиться, и, похоже, совсем не боялась ни дыма, ни огня, маленькие язычки которого нет-нет да и выбивались из холмиков серой скрученной золы. Ворона шныряла тут уже давно, и мышонок, невесть как почуявший разбойную птицу, беспокойно завозился у него за пазухой и полез Коростелю на грудь, царапая рубаху и щекоча Яна крохотными пальчиками. Ян погладил Пипку через ткань, успокаивая и одновременно прося не возиться. Ворона внимательно глянула на Коростеля, скосив круглый умный глаз. Она была иссиня-черная, и, скорее, это даже была лесной ворон-самка, крупная и хитрая птица, не очень-то жалующая своим вниманием жилье человека. Она потеребила клювом жалкие остатки своего сородича, затем с неожиданной брезгливостью, отнюдь не свойственной этим пернатым, вытерла клюв оземь и взлетела на торчащий из земли обугленный столбик для подвешивания котелка прежде на этом месте Ян обычно жег костер, пек в углях яблоки из соседней деревни и любовался ночным небом.
В этот же миг у подножия столбика из-под земли вспыхнул огонь, охватив тонкое бревнышко, в котором, казалось, уже и гореть-то было нечему. Ворона легко перепрыгнула на соседний столбик, который был в таком же плачевном состоянии, а огонь рядом с ней вдруг взметнулся чуть ли не в человеческий рост и тут же пропал. Ян разинул рот. На месте огня уже стоял убеленный сединами старик, закутанный в зеленый плащ. "Вот я и чокнулся", - грустно подумал Коростель и тут же разинул рот еще шире, когда старик тихо засмеялся.
- Поистине немало испытаний выпало на твою еще неокрепшую голову, Ян Коростель по прозвищу Дудка, - отсмеявшись, молвил старик. - Но ты, смею тебя заверить, еще пока в своем уме.
Ворона тоже что-то каркнула, словно соглашаясь с человеком, и старик, внимательно взглянув на нее, неожиданно и весьма учтиво поклонился птице.
- Ваша правда, почтеннейшая госпожа, - заметил чудной старик, явно обращаясь к вороне. Коростелю тут же захотелось протереть глаза, и вдобавок в носу сильно щекотало от гари.
- Мы не задержим тебя надолго, Ян Коростель, - предупредил старик. Всего-то несколько слов. Но, право, думаю, что ради этого нам стоило проделать такой путь.
Ворона вновь подтвердила слова старика тихим карканьем, даже отчасти похожим на довольное урчание, которые лесные вороны иногда издают, устраиваясь на сытый ночлег в своих высоких гнездах.
- Кто ты, отец? Опять какой-нибудь дух, что ли? - сердито спросил Коростель. - И почему ты переговариваешься с этой ворюгой?
При этих словах Ян неодобрительно кивнул на ворону, поскольку птиц этого рода недолюбливал с детства, после того, как они убили в лесу зайчонка у него на глазах. - Она что, тебя понимает, что ли?
Старик озадаченно крякнул и покосился на ворону. Та презрительно взглянула на Коростеля и обиженно отвернулась. Правда, сразу же вслед за этим она разразилась целой серией криков, словно стареющая сварливая красотка, которую походя обругала разбитная молодуха.
- Лучше тебе попридержать язычок, юноша, - наставительно сказал старик. Не все вороны воровки. К тому же, это не ворона, а ворон, хоть и женского полу. И, смею тебя заверить, как и все вороны - птица оч-ч-ень высокого полета...
Он помолчал и переложил из руки в руку посох, на который опирался все это время. Ворона успокоилась и теперь тоже молча сидела на столбике, нахохлившись и почти сливаясь с ним цветом. Ян ждал ответа.
- Если я скажу тебе свое имя, Ян Коростель, боюсь, мне придется очень многое объяснять. У нас с тобой на это мало времени. Если скажу, что я - друг Травника, этого тебе будет достаточно?
- Для разговора - да, - кивнул Коростель. - Но вы ведь сюда явились не разговоры разговаривать, верно? Тогда, пожалуй, нет.
- Ну, не дом же мы тебе тут собираемся строить... - протянул старик, но тут же осекся, потемнел взором и покачал головой.
- Прости, Ян Коростель, и не держи зла. Ты потерял дом, но не свое детство. Оно к тебе еще вернется.
- Что ты хочешь этим сказать? - угрюмо спросил Ян.
- Тебя ждет другой дом, Ян Коростель, - твердо молвил старик. - Твой дом.
- Что еще за дом? - пробормотал Ян. - Мой дом остался здесь... И с какой стати ты мне это все говоришь?
- Твои друзья будут ждать тебя там, - ответил старик. - Все, кто остался в живых. Всем назначено встретиться в твоем доме, Ян Коростель. И все уже спешат туда. Настает твой черед поторопиться.