- Это не сон, - улыбнулась старая друидесса. - Ты - в безвременье.
- Разве такое может быть? - пожала плечами Эгле, и ей показалось, как где-то далеко, внутри нее откликнулось раненое плечо, заныло и задергало. Ралина внимательно посмотрела на нее, и боль сразу утихла, словно тело девушки, пробудившись на миг, уснуло вновь.
- Очень редко, - согласилась прабабка. - Почти никогда. Разве что только в последние минуты жизни.
- Значит, я, наверное, умираю, - безучастно проговорила Эгле. Ей почему-то было сейчас безразлично, что будет с ней, потому что больше не существовало ничего, кроме этой ночи, теплого костра и глубоких, завораживающих и по-прежнему таких строгих глаз той, что в жизни заменила ей и отца, и мать.
- Нет, милая, ты будешь жить долго, - улыбнулась старая волшебница молодой. - Ухожу я.
- Я в это не верю, - возразила Эгле. - Ты уже столько раз уходила, бабушка Ралина, столько раз я получала известия о том, что ты пропала или погибла... Ты - вечная, ты - моя вечная, строгая бабушка Ралина, и будешь со мной всегда.
- Все так, внученька, все так... - прошептала друидесса, и глаза ее на мгновение увлажнились. Но затем старуха сердито тряхнула головой, словно отмахиваясь от капель надоедливого дождя, и глаза ее сверкнули.
- У нас мало времени, моя милая. Поэтому ты должна выслушать то, что я сейчас собираюсь тебе сказать.
- Разве мы куда-то спешим? - завороженно, как во сне, пробормотала Эгле.
- Да, только отныне наши пути разойдутся. Но прежде - выслушай, потому что мне нелегко будет об этом рассказывать.
- Хорошо, бабушка, - пролепетала Эгле. - Тогда ты говори, а я буду тебя слушать. Но только, пожалуйста, поскорее - меня отчего-то ужасно клонит в сон.
- Это не беда, - вновь ласково улыбнулась Ралина. - Даже если ты уснешь, ты все равно будешь меня слышать. Хорошо, мой птенчик?
Эгле кивнула, и Ралина, подсев к внучке поближе, взяла ее за руку. Молодая друидка шевельнула пальчиками, отвечая на ласку, но старая волшебница мягко и в то же время настойчиво заставила ее распрямить ладонь и легким движением сняла с безымянного пальца внучки маленькое колечко из тусклого белого серебра. Эгле вопросительно взглянула на друидессу, но та успокоительно кивнула ей.
- Время этого колечка уже на исходе, моя милая. Ты выросла, и должна приобщиться к другой мудрости и, увы, к совсем другой печали. Их ты не разглядишь ни в каком зеркале, даже - если это самый большой осколок.
- Ты... знаешь? Да, бабушка? - глаза Эгле стали круглыми как две темные пуговицы.
- Что ты заглядывала в Зеркало Валанда? Конечно...
Старая друидесса улыбнулась, но по ее лицу на мгновение пробежала тень, словно легкий ветерок шаловливо вспенил и без того волнующуюся водную гладь.
- Значит, от тебя действительно ничего нельзя скрыть, - покачала головой девушка и виновато опустила голову.
- А ты разве сомневалась? - усмехнулась старуха. - У любого, кто хоть раз глянул в зеркало Валанда, навеки поселяется в глазах его свет. И еще - печаль.
- Да, ты права, бабушка Ралина, - прошептала Эгле. - Печаль такая, что, кажется, горше нет.
- Как бы ни было горько в твоей жизни, мой птенчик, всегда найдется еще большая, еще горшая тоска, - возразила старая друидесса. - И то, что ты сейчас узнаешь, может оказаться для тебя трудным испытанием.
- Я слушаю тебя, милая бабушка, - кивнула Эгле и непроизвольно всхлипнула. Друидесса поджала губы.
- Ты ведь не знаешь своих родителей, верно?
- Ты для меня и мать, и отец, и семья, и друзья, - проговорила Эгле и слабо улыбнулась - слова, некогда казавшиеся ей такими важными и чуть ли не священными, теперь выглядели ничего не значащей, заученной фразой.
- Так будет не всегда, и ты это знаешь, - ответила друидесса. - Но я хорошо помню твою мать.
- Ты всегда рассказывала мне о ней, когда я тебя просила, - прошептала девушка.
- Тогда приготовься услышать то, чего я тебе не говорила еще никогда, сурово проговорила Ралина и взяла ее руку в свои сухие и холодные ладони.
- Твоя мать умерла при родах, и ты это отлично знаешь, - сказала друидесса и прикрыла глаза. - Твой отец был достойный человек, но так случилось, что он погиб всего лишь за несколько недель до твоего появления на свет, птенчик. Боюсь, что его смерть ускорила роды и их... печальный исход. Твоя мать, и я сейчас это знаю, не хотела жить. Она больше не видела в своей жизни смысла.
Эгле была бледна как бумага. Ралина открыла глаза и остро посмотрела на внучку.
- Мужчина значит очень много для женщины, тем более - любимый. Много - но не все, девочка. После откровений, подсмотренных в осколке Зеркала Валанда, ты, похоже, это тоже поняла.
- Я очень любила Збышка, бабушка... - прошептала Эгле. - Но в Зеркале я увидела другого. А ведь стекла Валанда не ошибаются, верно?
Некоторое время друидесса испытующе смотрела на внучку, после чего покачала головой.
- Стекла тоже ошибаются, но - реже. А вот люди - чаще.
- Почему ты заговорила об этом вновь, бабушка? - упрямо вздернула подбородок Эгле. - Мы уговорились с тобой раз и навсегда - больше об этом не говорить. Мне так... легче.
- Тебе-то? Пожалуй, да, - согласилась старая волшебница. - Но послушай, что я тебе скажу, и, быть может, ты изменишь свое мнение. Ты появилась на свет в Круге, во Вдовьем скиту. Это - место твоего рождения. Так думают все.
- А разве... это не так? - удивилась Эгле, на лице которой все еще оставалась тень досады от упоминания имени молодого друида.
- И так, и нет, - молвила Ралина. - Когда у твоей матери начались схватки, повитуха осмотрела ее - твоя мать к этому времени уже лишилась чувств - и сказала мне, что роженица вряд ли выживет. Ошибки быть не могло - эта почтенная женщина была мастерицей своего дела. Она пользовала всех женщин Круга, что были на сносях, и я поверила ей безоговорочно. Кроме того, - друидесса вздохнула, я обратилась к магии и увидела у твоей матери прерывающуюся линию судьбы. Разрыв увеличивался с каждой минутой, и уже никто не был в силах соединить ускользающие концы жизни. Твоей матери оставалось жить несколько минут. И тогда я решилась - и перенесла ее на Другую Дорогу.