– Ты и такое умеешь? – растерянно спросила она.
– Умею-умею, – ворчливо откликнулся тот, явно не готовый делиться подробностями. – Но надолго эффекта не хватит, так что хватай уже ключ и бежим отсюда.
Ключ по-прежнему был у Аньки в руке. Ника вцепилась в него и дёрнула изо всех сил, вырывая из стольной хватки. Анька вскрикнула, когда резьба царапнула её ладонь, попыталась вслепую ухватить Нику – но та проворно отскочила в сторону. А затем развернулась на пятках и побежала прочь что было мочи.
Мимо проносились деревья, дома, люди, рекламные баннеры, а она всё бежала, и бежала, и бежала – пока холодный воздух не начал жечь горло. Тогда Ника замедлилась, хотя всё ещё отчаянно пыталась то бежать, то идти, желая оказаться как можно дальше от школы. Но не смогла: остановилась, согнулась пополам, задышала тяжело и надрывно.
– Ты как, в порядке? – послышался голос Соловья.
– Нормально, – выдохнула Ника, хотя звучала совсем не нормально.
– Мы далеко, успокойся. Да и не будет она нас преследовать – нет смысла. Здесь достаточно людей, Марена может использовать любого из них.
Ника резко выпрямилась. Она стояла посреди главной улицы. Людей было немного – городок маленький, разгар рабочего дня, обед давно закончился – но кое-кто всё же ходил. А некоторые, кажется, поглядывали со странной, подозрительной неприязнью.
– Я больше бежать не смогу, – просипела она.
– А тебе и не надо. Марена не сможет уколоть больше трёх человек за раз. Но остальные прохожие заметят, если на тебя нападут, и остановят околдованных. Так что сейчас она ничего не сделает. Опаснее было бы оказаться где-то в безлюдном месте.
– Но они на меня смотрят.
– Потому что она пытается тебя напугать. Ты же тоже человек, у тебя тоже есть сердце, которое можно сковать льдом. А страх довольно холодное чувство. Не зря же говорят, что кровь от ужаса стынет в жилах.
– И как же мне не бояться?! – от безысходности Ника рассердилась, едва не топнула ножкой. Но в голосе Соловья послышалась улыбка:
– Злиться тоже неплохо. Злость – она горячая.
– Никогда не думала, что кто-то скажет, что злиться хорошо.
– Ну, злость лучше страха или равнодушия. Она толкает тебя к действиям.
Ника не нашлась, что ответить. Раздражение начало отступать. Страх остался, но уже не такой сильный – он ощущался скорее как лёгкая, едва заметная дрожь. Такую чувствуешь, когда втайне от родителей смотришь ночной ужастик по телевизору.
– Ладно, – выдохнула Ника. – И что мне теперь делать?
– Не заходить в пустые тёмные переулки, очевидно.
– Да нет же! С ключом этим мне что делать?
Ника разжала ладонь, и волшебный ключ мягко блеснул на солнце. Теперь, когда появилась возможность как следует его разглядеть, Ника немного разочаровалась. Она ожидала, что ключ будет большой, странной формы, украшенный какими-нибудь каменьями. Даже то, каким он предстал в руках Ани, не умаляло надежды: Ника думала, что в её-то руках ключик засверкает в полную силу!
– По-настоящему важным вещам не нужна цветастая обёртка, – Соловей точно прочёл её мысли.
Ника хотела было возмутится тому, что он без спроса залез в её голову – но вместо этого вдруг смутилась. Слова Соловья оказались уж больно меткими: Ника нередко зацикливалась на внешнем облике, причём не только вещей, но и людей. Так что она поспешила сменить тему и, спрятав ключ в карман рядом с Соловьём, спросила:
– Так что, куда идти?
– Прямо.
– А конкретней не скажешь?
– И рад бы, да не могу, – в голосе Соловья прозвучало искреннее сожаление. – Я чувствую силу Даждьбога, а не вижу его. Могу лишь сказать, что он недалеко, ты пешком доберёшься.
– Ну, хоть какое-то утешение, – пробурчала Ника.
И двинулась вперёд.
Она шла уже минут тридцать, а ничего не менялось. Люди неуютно косились в сторону Ники, Соловей успокаивал её и продолжал твердить: «Прямо, прямо». С каждой секундой слушать его становилось всё трудней.
Ноги у Ники ныли, руки – дрожали от напряжения. Она устала и ужасно хотела свернуть в парк, упасть на скамейку и сказать, что с неё хватит. Наверное, так бы и сделала, если бы не помнила слова Соловья: даже если Ника откажется ему помогать, Марена продолжит за ней охотиться. И если уж судьбу мира можно было возложить на ещё чьи-то плечи, то заботу о себе передавать было некому. Да и о Соловье – тоже.
– Долго ещё? – в очередной раз спросила Ника.
– Кажется, нет. И возьми чуть левее.
Она подчинилась. Не глядя, свернула налево. Смотрела в землю, лениво пинала мыском кроссовка какой-то камешек. И не сразу заметила, как асфальт под ногами подозрительно потемнела, будто бы…