Мне нужен грустный взгляд. Вы уже полгода в бегах от полиции и скучаете по светловолосой девушке из Додж-Сити.
Он перестал улыбаться. Черт, если она хотела грустный взгляд, то ей нужно было снимать его сейчас! Потому что именно сейчас он скучал по Эйли так сильно, как никогда ни по кому не скучал.
Тяжело вздохнув, он кинул фотографии в ящик стола и снова стал смотреть на записку. Почему она не написала просто «Привет, как дела?»? Или еще лучше – «Давай забудем об этом недоразумении». Эту фразу она сказала в первый день их знакомства. Как бы он хотел сейчас «забыть об этом недоразумении». Просто повернуть время назад и сделать все так, как было бы правильно.
Может, она сейчас простит его и даст ему второй шанс? Может быть… Но сейчас Гарретт сидел, уронив лоб на ладони, с болью вспоминая каждый момент, проведенный вместе с Эйли. Он скучал по ней, черт возьми, хотел быть с ней! И если бы он хотя бы наполовину был тем умным Гарреттом Миллером, каким его считали все вокруг, то он сказал бы ей при первой возможности, что любит ее.
Но ведь есть же какой-то выход из этой ситуации, думал Гарретт. Есть способ заставить Эйли выслушать его, понять, почему он поступил именно так.
Проще всего, конечно, было отправиться обратно в Техас прямо сейчас и попросить ее об этом втором шансе. Но он не может просто так зайти в ее дом. Что он скажет? И более того, что скажет она, когда увидит его? Нет, это не вариант, она просто захлопнет дверь перед его носом.
Нет, у него должна быть какая-то причина, какой-то повод зайти в ее дом. И ему стоит придумать этот повод как можно быстрее, потому что Эйли не задержится в «Висте». Все карты сейчас в руках у Роналда Флеминга, который продает дом. Продает дом? Боже мой! А почему бы…
Точно! Идея пришла Гарретту в голову так внезапно, что он рывком вскочил с кресла. Эйли не сможет не впустить его в гостиницу, если владельцем ее станет… сам Гарретт!
Всю дорогу домой в Остин Эйли ожидала, что ее захватят чувства, которые, казалось бы, неизбежны в подобной ситуации.
Злость. Сожаление. Обида.
Но она не ощущала ничего. Она, наверное, должна была сейчас ненавидеть своих приемных родителей – за то, что они лгали ей все это время. Но когда Джейс и Мэнди рассказали ей всю правду, Эйли была настолько шокирована, что просто не могла злиться и ненавидеть кого-то. Она не сожалела о том, что так и не воссоединилась со своими родными мамой и папой. Да и как она могла жалеть о том, чего у нее никогда не было! Ее приемные родители никогда не любили ее, а у нее если и были к ним какие-то чувства, то и те исчезли давным-давно.
Эйли подъехала к железным дверям «Висты» и набрала код. Пока срабатывал сигнал, она заметила, что за время ее отсутствия к табличке «Продается» на входе прибавилась еще одна, которая гласила «Продано». Жалость и отчаяние, которые она ожидала после встречи с родителями, подступили к горлу именно сейчас. Не было только злости. Да и как она могла злиться на отца Клэр! Он просто забрал то, что принадлежало ему по праву.
Эйли смахнула слезы, заехала в ворота и припарковала машину у входа. Забрав свой рюкзак с пассажирского сиденья, она вылезла из машины и направилась к двери. Чтобы не копаться долго в сумке в поисках ключа, набрала код вручную, дернула ручку и вошла в дом, который так долго был для нее единственным родным местом. «Виста» всегда была для Эйли гораздо большим, чем просто гостиницей. Она была ее домом, ее убежищем, местом, которое помогало ей справляться с трудностями.
Она кинула рюкзак на пол рядом с вешалкой и огляделась вокруг, снимая куртку. На диванах, на полу – везде были расставлены коробки. В них были аккуратно сложены вещи, которые она бережно хранила в доме больше десяти лет. Подавляя в себе нахлынувшие эмоции, Эйли повесила куртку на вешалку и пошла в гостиную, чтобы включить магнитофон и тем нарушить гнетущую тишину в доме. Открыв коробку с дисками, нашла сборник хитов шестидесятых-восьмидесятых и вставила его в дисковод. Из колонок зазвучали первые ноты «Руби Тьюздей» Мика Джаггера. Эйли повернулась, чтобы пойти на кухню, но замерла, не сделав и шага и еле сдержав крик, подступивший к горлу. В коридоре стоял Гарретт – в джинсах, ботинках и ковбойской рубашке, которые она когда-то выбирала для него.
Эйли не верила своим глазам, ее сердце готово было вырваться из груди. То, что он посмел прийти в ее дом, после всего, что сделал ей, наполнило ее гневом.
– Что ты здесь делаешь?
– У меня есть одно незаконченное дело.
– Как ты сюда вошел?
– Набрал код, который ты мне давала. Он до сих пор работает.
Эйли мысленно отругала себя за то, что не сообразила поменять код. Но ведь она и подумать не могла, что Гарретт осмелится прийти сюда после всего, что произошло!
Она сложила руки на груди и постаралась говорить как можно спокойнее:
– Гостиница «Виста» закрыта, тебе придется искать другое место.
– Но ты же здесь, – продолжал Гарретт.
– Я здесь живу, – сказала Эйли и тут же вспомнила про табличку «Продано» у дверей дома. – По крайней мере пока.
– Я оплатил месяц проживания здесь, а пробыл гораздо меньше. Думаю, имею полное право восполнить это время.
Эйли сжала от злости ладони в кулаки, ненавидя Гарретта за то, что пришел незваным, за то, что снова задел рану, которая, она так надеялась, в конце концов, залечится.
– Зачем ты это делаешь, Гарретт? Ты можешь позволить себе остановиться в любой гостинице. Зачем ты приехал сюда?
– Я же сказал тебе, – произнес он и сделал шаг вперед. – Наш контракт еще не закончился. Я могу жить здесь еще несколько дней.
– Отлично, – сказала Эйли и направилась к ящику, в котором она хранила все документы, связанные с гостиницей. – Я верну тебе деньги. – Она выдвинула ящик и достала учетную книгу. – Сколько я должна тебе? За две недели? Я возвращаю тебе половину твоей оплаты.
– Мне не нужны деньги, я хочу остаться. Стиснув зубы, Эйли взяла ручку и стала выписывать чек.
– Нет, боюсь, ты не можешь остаться здесь. «Виста» закрыта.
– Насколько я помню, когда мы составляли договор в январе, она тоже была закрыта.
– Да, – ответила Эйли сухо. – Она всегда закрыта в январе. В этом месяце я брала отпуск.
– Тогда в чем разница? Закрыта, значит, закрыта, ведь так?
Эйли швырнула ручку в сторону, резко откинулась на спинку стула и посмотрела на Гарретта. Это было ошибкой. Но совершенно точно не первой, что она допустила по отношению к нему.
Его темно-карие глаза, казалось, впились в нее и не желали отпускать. Она отвела глаза, не в силах больше терпеть на себе его взгляд.
– Я не хочу тебя здесь видеть.
– Почему?
Она снова посмотрела на Гарретта.
– Просто не хочу, понятно? – Сказав это, Эйли снова схватила ручку, заполнила чек, оторвала ею от чековой книжки и протянула Гарретту. – Все. Забирай деньги и уходи.
– Давай забудем об этом недоразумении.
– Что? – Она изумленно посмотрела на Гарретта.
– Забудем об этом недоразумении. Когда-то ты предложила мне то же самое. В самый первый день нашего знакомства, помнишь?
Эйли закрыла глаза. Ей становилось все сложнее сдерживать эмоции. Зачем он так поступает? Гарретт просто топтал ногами ее сердце.
– Я прошу, уходи, пожалуйста…
Он подошел ближе и откинул прядь волос с ее лица.
– Это не совсем честно. Когда ты попросила меня забыть все и начать сначала, то я согласился.
Эйли почувствовала, что сейчас заплачет. Боль в сердце была настолько сильной, что ей казалось, она не сможет стоять и упадет на колени.
– Гарретт, пожалуйста…
Он положил одну руку ей на плечо, другой заправил за ухо снова выбившуюся прядь ее волос.
– Пожалуйста что, Эйли?
Эйли всхлипнула и проглотила слезы.