– Яков Моисеевич, а вот скажите… Вы ведь учёный человек, так вдруг знаете… слышали о таком, – от волнения у него даже дыхание перехватило. – Может ли статься, что время в двух местах идет по-разному? Ну, то бишь в одном краю год миновал, а в другом – уже семь. Говорят, конечно, «время вода», «время течет» – вода и впрямь бежит то быстрее, то тише, но ее можно коснуться, испить, удержать даже… А время не вещество. Время – мера. – он растерянно смолк. – Я путанно объясняю, наверное… Может, меня и правда кон… конфузило…
– Нет-нет, что вы! Это очень интересный вопрос, юноша! – у старика даже голос посветлел. – Я и не чаял уж такое услышать, тем более здесь, в этой… кхм… юдоли.
– Скорее уж чистилище! – мрачно буркнул Мизгирь. – Малец десять лет взаперти сидел, но ставил зарубки по дням, вёл учёт. А потом вернулся-таки домой и нашел одно пепелище, да ещё и весь мир будто сдвинулся, ускорил свой бег.
– Хм. А знаете… это вполне возможно! При условии, что вы были заперты в движущемся объекте, конечно. Например, в ракете – и она летела со скоростью света.
– Нет, никуда я не летел! – запротестовал Ивашка, не поняв слова «ракета», но уловив главное. – Это башня была. Она на месте стояла. И всё, что из окна было видно, – тоже.
– А то, что за горизонтом? – старик лукаво усмехнулся. – Я лишь хотел упомянуть одну интересную теорию, – теорию относительности. Её автор, господин Эйнштейн, утверждает, что часы, движущиеся относительно инерциальной системы отсчёта, идут медленнее неподвижных часов и показывают меньший промежуток времени между событиями. То есть, если взять двух братьев-близнецов и одного отправить в космос, а второго оставить на земле, то на момент возвращения путешественник останется молодым, но его встретит брат-дряхлый старик.
Ивашка ахнул.
– А ежели не брат, а целый мир? Миры могут двигаться с разной скоростью?
– Миры… даже если они существуют во множестве, средствами современной науки эту область нельзя пока исследовать. Наука несовершенна… Но знаете, молодой человек, в былые времена и радио, и телеграф сочли бы бесовским наваждением. А теперь – извольте: разговоры по проводам и без, через многие километры.
– Это же чародейство! – поражённо выдохнул стрелок. – Магия древних! Я слышал о ней!
– Это наука, уважаемый, и не более того. Сила человеческой мысли. А что до разных миров… Знаете… в тюрьме я так же, как с вами сейчас, разговаривал с пленным французским лётчиком. Раненым. Он был при смерти и знал это. Он пересказал мне очень любопытную сказку своего товарища, некую метафору. Думаю, вам это будет близко в какой-то степени. Там, в этом рассказе, был мальчик, совсем маленький. Маленький принц. И жил он совершенно один на далёкой пустой планете.
– Один на целой планете?! – ахнул Ивашка, распахнув глаза.
– Да, но это был скорее астероид, мельчайшая такая планетка, размером с дом, – пояснил старик. – Если идти по ней прямо и прямо, далеко не уйдёшь. Но я же упомянул, что это метафора. Сказка. На астероидах нет атмосферы и нечем дышать.
Ивашке сразу вспомнилось его заточение: как в отчаянии мерил он шагами круглую комнату, как спускался раз за разом по лестнице и утыкался в глухую стену. Как смеялся над ним чародей…
Старик меж тем размеренно продолжал:
– У этого мальчика было единственное сокровище – его роза. Она росла под стеклянным колпаком, и принц ухаживал за ней, любовался. Он смотрел и смотрел на неё… и думал, что ничего прекраснее нет и быть не может! И когда лётчик это рассказывал, меня осенило. Вы понимаете, эта роза – она же вселенная! Вот взять лепесток – он же как карта в миниатюре! Прожилки-реки, вот холм, впадинка… А глянуть в микроскоп – совсем уже полный мир получается! Один лепесток, другой… Они похожи как две капли воды, но в то же время различны. Это нюансная идентичность, так сказать…
Ивашка и Мизгирь понимали его через слово, но всё равно жадно слушали, внимали, стараясь ничего не упустить.
– Я читал труды Хаббла перед самой войной… он подтвердил теорию Фридмана… Ах да, вы, наверное, не знаете. Ну, может быть слышали: «Открылась бездна, звёзд полна, звездам числа нет, бездне дна…» – продекламировал он нараспев. – Так вот. Все эти звёзды, планеты, небесные тела образуют вкупе единую систему, галактику. Галактика наша движется, вращаясь как спираль вокруг центра. И она не одна! Космос – бесконечное множество таких систем, построенных по единому принципу! И если смотреть на розу, как на модель мироздания, можно увидеть ту же закономерность. Миры-лепестки закручиваются, сходясь в единственной точке. В центре!
Ивашка замер. Роза и впрямь встала у него перед глазами, как живая. Нежная, усыпанная росой. И в каждой капле отражались звёзды – сияющее сонмище, затягивали в себя.