Ячейки использовались для хранения бумаг, фотографий, электронных носителей и других средств шантажа. Судя по трехзначным номерам — поле для деятельности было широченным. Про куратора/помощника/покровителя из силовых ведомств никто ни ухом, ни рылом. Кстати, все ячейки, на момент облавы были пусты. И видеонаблюдение в новой прачке отсутствовало.
И вообще, складывалось впечатление, что они специально собрались, что бы всех оптом взяли. Михалыч разослал всем сообщение — коллективный сбор. Все и примчались прямо в нежные объятия правосудия.
— Товарищ генерал, медик с вами поговорить хочет, — отчитался в телефонную трубку секретарь.
— Соединяй.
— Иван Федорович, тут такое дело. Михалыч болен серьезно. У него рак — четвертая стадия.
— Сколько у него времени?
— Умер вчера.
— Циник хренов, я серьезно.
— Я тоже. В любой момент. Я это к чему — любое физическое воздействие и все, кончилися танцы.
— Твою мать!
— Её родимую, может гипноз?
— Да пробовали, не поддается, сукин сын.
— Ну тады ой! Удачи!
— Стой, у него же боли должны быть адские?
— Ага. Только этот человек имеет высокий болевой порог, я бы сказал высочайший. У него в крови даже банального анальгина нет.
***
Генерал зашел в камеру для допроса. Михалыч сидел на том же месте в той же позе.
— Жопа? — первое слово, которое произнес Михалыч, увидев озадаченное выражение лица генерала и улыбнулся.
— Жопа… — согласился генерал. — Да, в общем, ты мне и не нужен. Жаль тебя, ты даже до суда не дотянешь.
— Угу — согласился Михалыч.
— Тебя хоронить-то как? Под каким именем? Михалыч и все?
— Угу — опять согласился арестованный.
— Ну, как скажешь, может у Изюма спросить?
Михалыч на секунду замер, а затем снова вернулся в обычное состояние и угукнул. Генерал молча развернулся и вышел.
***
По коридору аналитического отдела шла делегация из трех человек — генерала Ермолова и двух офицеров в полной боевой амуниции. Кабинет полковника Изюма находился в самом конце. На середине пути открылась дверь кабинета из которого вышел сотрудник с папкой в руках. Сотрудник сделал один шаг на встречу многозначительной процессии, поздоровался, удивился и резко дал задний ход.
— Зря вы вырядились, как на войну. — заметил Ермолов. — Он нас ждет.
— На всякий случай, Иван Федорович. Мало ли что там в голове может перемкнуть, — ответил один из офицеров.
— Не перемкнет, — сказал генерал. — К сожалению. Лучше бы сопротивлялся… и при задержании…
***
Как в любом замкнутом обществе, информация разносилась по зданию с молниеносной скоростью. После задержания 14 человек из прачки прошло минут тридцать и практически все отделы уже знали, что Ермолов лично провел операцию и накрыл какую-то жуткую банду чистильщиков.
Изюм позвонил сам.
— Товарищ генерал, полковник Изюм на связи. — раздался в телефонной трубке голос секретаря.
— Соединяй, — удивленно произнес генерал.
— Я готов… — одну фразу произнес Изюм и положил трубку.
***
Перед дверью полковника офицеры выдвинулись на передний план, закрыв своими спинами генерала. Достали оружие, сняли с предохранителей и вежливо постучали. Ответа не последовало. Резким движением один офицер распахнул дверь, второй, вытянув руки с пистолетом перед собой, вошел в кабинет и остановился, затем опустил руки и молча освободил проход одним шагом вправо.
За своим рабочим столом, полусидел — полулежал полковник Изюм. Голова полковника лежала на столе. На лице застыла полуулыбка — полугримаса. Рядом с головой на столе лежала обертка от шоколадной конфеты. На краю стола находилась вазочка с карамелью. На другом конце стола лежал лист бумаги, на котором аккуратным почерком полковника было написано:
Если правое дело становится злом, то зло становится правым делом. И только золото остается золотом при любом раскладе.
Под запиской обнаружился запечатанный конверт с надписью крупным размашистым почерком: «генералу Ермолову лично в руки. Секретно»
— Может оно и к лучшему… — сказал генерал, глядя на безжизненное тело полковника, а затем взял конверт и молча вышел.
Глава 28
Здравствуйте, Иван Федорович!
Если вы читаете это письмо, то деятельность наша подошла к своему логическому завершению. Все участники либо у вас в руках, либо на том свете и неприятностей вам не доставят. Кроме меня, конечно. Кто-то же должен поддерживать баланс добра и зла.
Этим письмом я хотела бы прояснить кое-какие детали, исключительно из уважения к Вам лично и к Бюро Добрых Услуг в целом. Талантливые ребята там работают. Я очень рада.
Начну с того, что мы не хотели причинять вред нормальным и морально-здоровым людям. Но желание не всегда совпадает с обстоятельствами. Случились две незапланированные смерти, и поверьте, виновные понесли суровые наказания. Как вы уже поняли, я говорю о своем сыне и о себе. Да, я тоже наказана! Принять решение — лишить жизни собственного сына, это мой непрекращающийся кошмар!
Андрей превратился в монстра. В неконтролируемого монстра, как собственно и его отец, в свое время. В порыве гнева он убил несчастную, ни в чем невиновную девочку — Аню Синицкую. Координаты места захоронения 55.315409, 36.885935. Но Аня была не первой невинной жертвой Андрея. Первый раз он сам решил убить женщину «на всякий случай», хотя смысла в устранении не было. Но это уже не важно, Андрей мертв, а тело Ани вы найдете и вернете родителям. Неизвестность гораздо хуже, чем горькая правда.
Вы, Иван Федорович тоже боретесь со злом, но безрезультатно! Мы же, организовали идеальную систему. В системе нет родных, близких, купленных и перекупленных. С нами даже договориться нельзя было. Работали без обратной связи. Согласитесь, 20 лет отлаженной работы, это показатель! И если бы не ваша супруга со своими спецами, то и дальше работали бы.
Невозможно пересажать большую часть Думы, Парламента и Правительства! Да и перебить тоже невозможно. Вы боретесь с ветряными мельницами! А мы боролись с конкретными мерзавцами. И контролировать этих мерзавцев я буду до последнего дня своей жизни. И мне не стыдно, что я живу за счет их награбленных денег. А знаете почему? Потому что я их заработала! Я спланировала рычаги давления таким образом, что мерзавцы вынуждены поступать правильно, делать добрые дела, заниматься благотворительностью, платить налоги и работать на благо общества. На свои блага они уже «наработали».
Наверное, вы думаете, что я тоже стала монстром. Может быть и так. Вы, конечно можете активно искать меня, но, боюсь, это пустая трата времени. Хотя может и получится у ваших внештатников. Это будет даже интересно.
Ах, да, чуть не забыла. Вот странная штука, люди, даже близкие, которые не доставляют беспокойства, быстро забываются. Петр, мой сын, он никоим образом не причастен к нашей деятельности. Я понимаю, что увольнение из вашей структуры — неизбежно. Но Петр отличный профессионал, всей душой преданный своему делу! Я им горжусь! Не сообщайте ему о моем воскрешении. Боль и разочарование его, конечно, не сломают, но все-таки… Со своей стороны, обещаю, что возобновлять деятельность не буду ни при каких обстоятельствах. Возраст уже не тот, да и есть у меня еще чем заняться.
Это, пожалуй, все, что я хотела сказать. Остальные вопросы останутся без ответов.
С уважением, Караваева Марина.
— Вот, собственно, и все письмо, — Иван Федорович отложил в сторону письмо и уставился в пустоту.
В кабинете Зинаиды Алексеевны собрался весь состав детективного агентства «Бюро Добрых Услуг». Все какое-то время молчали. Гнетущую тишину нарушил бодрый голос МСК, который не расставался со своей гарнитурой:
— Добрый день. Частное детективное агентство «Бюро добрых услуг». Чем могу вам помочь?… Вы можете приехать и объяснить ситуацию? … Ждем вас в 18.00.