Нет, он должен так спрятать его, чтобы можно было найти. Но найти должны умеренные в правительстве, а не ультра.
Лодка огибала внутреннюю стену кратера. Дженнингс знает, какой это кратер. Аппарат можно спрятать здесь. И если не удастся добраться до Лунной Станции, по крайней мере нужно будет уйти подальше от этого места, далеко уйти, чтобы не выдать это место. И оставить какой-то ключ к его находке.
Ему казалось, что он мыслит с неземной ясностью. Может, это воздействие Аппарата? Неужели Аппарат стимулирует его мышление и дает возможность найти решение? Или это просто галлюцинации умирающего? И поймет ли кто-нибудь смысл его ключа? Он не знал, но выбора у него не было. Придется попытаться.
Потому что Карл Дженнингс знал, что умирает. У него осталось несколько часов и очень много дел.
Сетон Дейвенпорт из американского отделения Земного Бюро Расследований с отсутствующим видом потер звездообразный шрам на левой щеке.
– Я понимаю, сэр, что ультра опасны.
Начальник отделения М.Т.Эшли пристально взглянул на Дейвенпорта. На его худом лице появилось неодобрительное выражение. Он отказался от курения, и его пальцы постоянно теребили пакетик жевательной резинки. Эшли развернул резинку и сунул ее в рот. Он стареет, становится раздражителен. Короткие седые усы заскрипели, когда он потер их костяшками пальцев.
Он сказал:
– Вы себе не представляете, насколько опасны. Не думаю, чтобы кто-нибудь представлял. В целом их немного, но много среди влиятельных людей, которые склонны считать именно себя элитой. И никто точно не знает, кто они и сколько их.
– Даже Бюро не знает?
– Бюро сдерживают. Мы сами не свободны от заразы. А вы?
Дейвенпорт нахмурился.
– Я не ультра.
– Я не говорю, что вы ультра, – сказал Эшли. – Я спрашиваю, свободны ли вы от заразы. Думали ли вы над тем, что происходит на Земле в последние два столетия? Никогда не приходило вам в голову, что сокращение населения не так уж и плохо? Не думали, что хорошо бы избавиться от недостаточно умных, неспособных, нечувствительных и оставить только лучших? Я иногда думаю.
– Я тоже виновен в подобных мыслях – иногда. Но просто думать о чем-нибудь – одно дело, а действовать наподобие Гитлера – совсем другое.
– Расстояние от желания до действия не так уж велико, как вы думаете. Достаточно убедить себя, что результат все оправдывает, что опасность слишком велика, и средства станут казаться все менее нежелательными. Ну, поскольку Стамбульский кризис разрешен, я хочу вас ввести в курс этого нового дела. И Стамбул по сравнению с ним неважен. Вы знали агента Ферро?
– Того, что исчез? Не лично.
– Ну, так вот, два месяца назад на Луне отыскали переставший откликаться на вызовы корабль. Он производил селенографические исследования, финансировалась экспедиция неправительственными источниками. Русско-Американское геологическое общество заявило об утрате связи, и корабль без труда был найден недалеко от того места, откуда посылал последний отчет.
– Корабль не поврежден, отсутствовала скользящая лодка с одним членом экипажа. По имени Карл Дженнингс. Второй член экипажа, Джеймс Штраус, оказался жив, но бредил. Никаких следов физических повреждений у Штрауса не было, он просто спятил. И до сих пор в таком состоянии, что весьма важно.
– Почему? – спросил Дейвенпорт.
– Потому что исследовавшие его медики сообщили о беспрецедентных нейрохимических и нейроэлектрических аномалиях. Ничего подобного они никогда не видели. Ни один человек не мог сделать этого.
Тень улыбки появилась на серьезном лице Дейвенпорта.
– Вы подозреваете вторжение инопланетян?
– Может быть, – ответил собеседник, не улыбаясь. – Позвольте мне продолжить. Поиски в окрестностях корабля не обнаружили ни следа лодки. Тут Лунная станция сообщила о слабых сигналах неизвестного происхождения. Они приходили с западного края моря Имбриум, но не было установлено их искусственное происхождение; к тому же в том направлении не было никаких кораблей. Поэтому на сигналы не обратили внимания. Но когда стало известно о лодке, поисковый отряд направился в море Имбриум и обнаружил ее там. На борту находился Дженнингс, мертвый. Ножевая рана в боку. Поразительно, что он прожил так долго.
– Тем временем медики приходили во все большее возбуждение из-за болтовни Штрауса. Они поставили в известность Бюро, и два наших человека на Луне – одним из них оказался Ферро – прибыли на корабль.
– Ферро изучил записи бреда. Задавать вопросы было бессмысленно, потому что невозможно установить контакт со Штраусом. Между ним и вселенной непроходимая стена – возможно, навсегда. Но его бред, хоть и повторяющийся и искаженный, имел определенный смысл. Ферро составил из него связный рассказ, как собирают из деталей головоломку.
– Очевидно, Штраус и Дженнингс нашли некий предмет, который они считали древним, неземного происхождения, артефакт, остатки давно разбившегося корабля. По-видимому, он может каким-то образом влиять на человеческий мозг.
Дейвенпорт прервал:
– И это он изувечил мозг Штрауса? Так?
– Совершенно верно. Штраус был ультра – мы можем сказать «был», потому что он теперь жив только в техническом смысле, – и Дженнингс не хотел отдавать ему этот предмет. И был совершенно прав. Штраус бормочет о «самоликвидации», как он говорит, с его помощью недолюдей. Он хотел добиться численности населения в пять миллионов. Произошла схватка, в которой, очевидно, только Дженнингс мог воспользоваться этой мозговой машиной, а у Штрауса, однако, оказался нож. Дженнингс, раненый, покинул корабль, а у Штрауса мозг оказался навсегда искалечен.