-- Я уже сказалъ вамъ, что арестъ будетъ зависeть отъ результатовъ допроса. Точно вы не знаете закона...
Антиповъ выслушалъ слова о законe съ унылымъ выраженiемъ на лицe, ясно говорившимъ: ни къ чему эти пустяки.
-- Вдругъ онъ докажетъ, что былъ въ моментъ преступленiя въ другомъ мeстe? Какъ же я его арестую?
-- Алиби! -- оживился Антиповъ.-- Не докажетъ, Ваше Превосходительство, Антиповъ вамъ говоритъ: не докажетъ. Я послeднiй дуракъ буду, если докажетъ...
-- А не докажетъ, такъ мы посмотримъ... Вы сейчасъ идете въ сыскное отдeленiе? Прошу васъ прямо оттуда вернуться сюда, навeрное нужно будетъ провeрить его показанiя. Иванъ Павловичъ, какъ только господинъ Антиповъ вернется, дайте мнe знать... {93}
-- Слушаю-съ.
Антиповъ удалился. Письмоводитель съ улыбкой глядeлъ ему вслeдъ.
-- Хорошiй они тоже народъ,-- сказалъ онъ. -- А вeдь Загряцкiй будетъ упираться, Николай Петровичъ?
-- Что?.. Да, вeроятно,-- отвeтилъ разсeянно Яценко.
-- Трудное положенiе,-- сказалъ письмоводитель, интересовавшiйся психологiей.-- Заграницей, я слышалъ, ихъ изморомъ берутъ: круглые сутки допрашиваютъ, напролетъ, пока не сознается. Сами смeняются, а ему спать не даютъ,
-- Не знаю, какъ заграницей, не думаю, чтобы это такъ было, хоть и я такiе разсказы слышалъ. У насъ во всякомъ случаe эти способы не допускаются -- и слава Богу.
-- Я потому говорю, что здeсь сложное и показательное психологическое явленiе: въ самомъ дeлe, какъ быть, если онъ упрется, не хочу показывать, усталъ, завтра приходите. Вeдь тогда слeдователь будетъ въ дуракахъ: не пытать же его... А между тeмъ, факты свидeтельствуютъ, преступники этого не говорятъ. Или расцeните, Николай Петровичъ, явленiе сходнаго порядка: военноплeнныхъ. Въ газетахъ мы постоянно читаемъ: плeнные показали то-то и то-то, гдe у нихъ какiя части стоятъ. Почему они показываютъ? Вeдь не измeнники же они и не ребята, и пытать ихъ тоже не пытаютъ.
-- Да, непонятная вещь,-- сказалъ со вздохомъ слeдователь.
-- Я думаю, психологическiй аффектъ,-- объяснилъ письмоводитель.-Очень показательны факты, наблюдаемые въ Америкe: тамъ слeдователь сидитъ наверху, а преступникъ внизу,-- и {94} долженъ смотрeть вверхъ. Это тоже оказываетъ психологическiй эффектъ.
-- Какой вздоръ! -- сказалъ Николай Петровичъ. Онъ не вeрилъ въ театральные прiемы, не вeрилъ ни въ высокое кресло, ни въ лампу, которую ставятъ такъ, что ярко освeщается лицо допрашиваемаго, а допрашивающiй остается въ тeни. Но разговоръ, поднятый письмоводителемъ, былъ непрiятенъ Николаю Петровичу. Яценко имeлъ большой опытъ въ своемъ дeлe и пользовался репутацiей превосходнаго слeдователя. Тeмъ не менeе никакой теорiи допроса обвиняемаго у него не было. Читая "Преступленiе и Наказанiе", онъ находилъ, что въ Порфирiи Петровичe все выдумано: и слeдствiе такъ, по домашнему, никогда не ведется, и слeдователя такого не могло быть, даже въ дореформенное время. Однако, самому Яценко случалось при допросахъ сбиваться на тонъ Порфирiя Петровича; онъ видeлъ въ этомъ лишь доказательство того, какъ прочно засeли книги великихъ писателей въ душe образованныхъ людей. Методъ же пристава слeдственныхъ дeлъ въ "Преступленiи и Наказанiи" Яценко считалъ совершенно неправильнымъ. У Николая Петровича въ ящикe письменнаго стола уже больше года лежала тетрадь съ начатой работой "Проблема гуманнаго допроса". Онъ предполагалъ прочесть на эту тему докладъ въ Юридическомъ Обществe, но все не могъ подвинуть работу,-- какъ ему казалось, по недостатку времени, на самомъ же дeлe потому, что никакого отвeта на проблему гуманнаго допроса у него не было. Законъ прямо запрещалъ слeдователю домогаться сознанiя обвиняемаго при помощи разныхъ ухищренiй. Однако долгiй опытъ говорилъ Николаю Петровичу, что въ громадномъ большинствe случаевъ, при запирательствe преступника, {95} слeдователь долженъ прибeгать къ ухищренiямъ. Жизнь научила Николая Петровича устраивать допрашиваемымъ ловушки; но признать ихъ гуманнымъ способомъ допроса ему не позволяла совeсть. Опытъ говорилъ ему также, что въ большинствe случаевъ, при нeкоторомъ умe и ловкости, для преступника гораздо выгоднeе упорное запирательство, чeмъ чистосердечное признанiе вины. Между тeмъ, по своей должности, Яценко вынужденъ былъ внушать преступникамъ обратное. Это, конечно, оправдывалось интересами правосудiя и общества, но Яценко въ такихъ случаяхъ всегда чувствовалъ себя непрiятно.
-- Записывать сами будете, Николай Петровичъ? -- спросилъ для вeрности письмоводитель, замeтивъ, что слeдователь пододвинулъ къ себe бумаги.-- Такъ я вамъ пока не нуженъ?
-- Нeтъ, благодарю васъ. Пожалуйста, дайте мнe знать, какъ только приведутъ Загряцкаго.
Оставшись одинъ, Яценко взялъ листъ бумаги и написалъ слeдующее письмо:
"Довeрительно.
Ваше Превосходительство,
Милостивый государь,
Сергeй Васильевичъ.
Согласно желанiя Вашего Превосходительства, честь имeю сообщить, что мною сего числа произведенъ осмотръ сейфа, принадлежавшаго Карлу Фишеру. При этомъ выяснилось, что завeщанiя Фишера тамъ не имeется, какъ не имeется и никакихъ другихъ бумагъ. Въ сейфe оказались лишь различныя драгоцeнныя вещи и золотая монета на сумму двeнадцать тысячъ шестьсотъ (12.600) рублей.
Равнымъ образомъ увeдомляю Ваше Превосходительство, что сего же числа въ Военно-Медицинской {96} Академiи въ моемъ присутствiи полицейскимъ врачомъ произведено вскрытiе тeла Фишера. Вскрытiе это выяснило съ несомнeнностью, что смерть послeдовала отъ отравленiя ядомъ. Химическiй анализъ внутренностей, а равно и жидкостей, найденныхъ на столe въ комнатe, въ которой было обнаружено тeло, еще не законченъ. Протоколъ вскрытiя, составленный мною съ прiобщенiемъ спецiальнаго протокола врача, можетъ быть предъявленъ Вашему Превосходительству, буде Ваше Превосходительство усмотрите въ этомъ необходимость.
Прошу Ваше Превосходительство принять увeренiе въ моемъ совершенномъ уваженiи и преданности".
Яценко прочелъ про себя письмо и остался доволенъ. Тонъ былъ вполнe оффицiальный. Это подчеркивалось родительнымъ падежомъ послe "согласно" и особенно словомъ "буде". "Буде", можетъ быть, и слишкомъ",-- подумалъ Николай Петровичъ. Онъ немножко пожалeлъ, что вставилъ въ заключительную фразу слово "преданность". Было достаточно и "совершеннаго уваженiя". Но переписывать письмо Николаю Петровичу не хотeлось. Яценко запечаталъ конвертъ, надписалъ адресъ, затeмъ снялъ клеенчатый чехолъ съ пишущей машины и бережно придвинулъ ее къ себe. Онъ очень любилъ свой Ремингтонъ и содержалъ его въ большой чистотe: все въ машинe такъ и блестeло. Николай Петровичъ досталъ изъ ящика новую синюю папку съ черной четырехугольной каемкой. На ней было напечатано: "Дeло судебнаго слeдователя по важнeйшимъ дeламъ Петербургскаго окружнаго суда No. ...... Яценко не безъ труда ввелъ папку подъ валикъ и, подогнавъ каретку, проставилъ на точкахъ, за {97} значкомъ No., число 16, затeмъ, тремя строчками ниже, простучалъ большими буквами:
Убiйство Карла Фишера.
Буква ш была слегка засорена. Николай Петровичъ заботливо прочистилъ ее иголкой, вынулъ папку изъ-подъ валика и вложилъ въ нее всe скопившiяся по этому дeлу бумаги, начиная съ прокурорскаго предложенiя, которымъ ему передавалось дeло. При этомъ Николай Петровичъ еще разъ пробeжалъ нeкоторыя изъ бумагъ. Онъ къ труднымъ допросамъ готовился серьезно, и планъ всегда вырабатывалъ заранeе. На этотъ разъ планъ у него былъ уже готовь. Для памяти Яценко намeтилъ на клочкe бумаги пять основныхъ пунктовъ допроса:
Отнош. с Фиш. Векс.
?" " женой Фиш.
"Тамъ гдe всегда"
Ключъ.
Alibi.
Порядокъ этихъ пунктовъ былъ не вполнe ясенъ Николаю Петровичу. Впрочемъ, онъ имeлъ обыкновенiе вначалe вести допросъ "начерно", не углубляясь въ отвeты, и лишь потомъ сосредоточивалъ вниманiе на главныхъ пунктахъ. Но и для допроса начерно нужна была система. Въ дверь постучали.
-- Привели,-- взволнованно сказалъ письмоводитель.
-- Отлично. Пусть войдетъ. И вотъ что еще, Иванъ Павловичъ: это письмо, будьте добры, сейчасъ отправьте съ курьеромъ по адресу.