Альфредъ Исаевичъ направился налeво по менeе ярко освeщенному корридору третьяго этажа и вдругъ, свернувъ за уголъ, увидeлъ Брауна, который, въ шубe и шапкe, опустивъ голову, быстро шелъ къ лeстницe. "Чудная шубка",-подумалъ донъ-Педро.-- "Котикъ не котикъ, а выхухоль, теперь за восемьсотъ рублей не сошьешь".
-- Здравствуйте, господинъ профессоръ,-- сказалъ онъ вкрадчиво.
Браунъ вздрогнулъ и поднялъ голову.
-- Здравствуйте...
-- А я шелъ къ вамъ... На одну минутку, только на одну минутку... Можно?
-- Простите меня, я очень спeшу,-- сказалъ Браунъ, останавливаясь съ видимымъ нетерпeнiемъ.-- Чeмъ могу служить? {145}
Альфредъ Исаевичъ изложилъ свою просьбу короче, чeмъ въ разговорe съ Кременецкимъ и Клервиллемъ.
-- Нeтъ, меня, пожалуйста, увольте,-- сухо прервалъ его Браунъ, узнавъ, въ чемъ дeло, и не дослушавъ объясненiя.-- Я не политикъ и никакихъ интервью не даю.
-- Вы нашъ извeстный ученый и въ качествe такового...-- началъ было снова донъ-Педро.
-- Прошу извинить. Дeло это меня не касается и не интересуетъ... Мое почтенiе.
Онъ приподнялъ шапку и быстро пошелъ дальше.
"Однако порядочный нахалъ этотъ господинъ",-- сказалъ себe оскорбленно Альфредъ Исаевичъ и включилъ мысленно Брауна въ черный списокъ людей, которымъ при случай не мeшало сдeлать непрiятность. "Слава Богу, ученыхъ и безъ него, какъ собакъ нерeзанныхъ. Ему же честь предлагали"... Отсутствiе Брауна въ анкетe дeйствительно не могло быть потерей въ газетномъ смыслe. "Странный господинъ!.. Вeрно, не отъ мiра сего"... Человeкъ, отказавшiйся отъ интервью, которое ему предлагали совершенно безплатно, не могъ быть отъ мiра сего по представленiю Альфреда Исаевича: онъ зналъ столько людей, готовыхъ заплатить за интервью немалыя деньги. "Ну, и Богъ съ нимъ! Возьмемъ другого"... Донъ-Педро направился дальше по корридору, чтобы не идти вслeдъ за Брауномъ и чтобы тотъ не подумалъ, будто онъ нарочно для него прieзжалъ въ "Паласъ". Навстрeчу Альфреду Исаевичу шелъ невзрачный человeкъ въ пальто съ каракулевымъ воротникомъ. Онъ быстро окинулъ взглядомъ донъ-Педро. Альфредъ Исаевичъ, встрeтившись съ нимъ глазами, почувствовалъ неловкость и даже легкiй испугъ. Ему почему-то показалось, {146} что это "шпикъ",-донъ-Педро видалъ на своемъ вeку немало сыщиковъ и имeлъ наметанный взглядъ, чeмъ иногда хвасталъ, разговаривая съ людьми революцiоннаго образа мыслей. "Кажется, въ "Паласe" шпикамъ нечего дeлать",-- подумалъ онъ озадаченно.-"Хотя собственно въ наше милое время"... Альфредъ Исаевичъ посмотрeлъ подозрительно вслeдъ невзрачному человeку и съ неудовольствiемъ ускорилъ шаги.
XXIV.
"Алкалоидъ рода белладонны",-- хмурясь и морща лобъ, повторилъ вслухъ Яценко. Эти слова изъ лежавшей передъ нимъ бумаги ничего ему не объясняли. "Все принимаемъ на вeру... Гроссъ рекомендуетъ слeдователямъ запасаться спецiальными познанiями для того, чтобы входить во всe подробности судебно-медицинскаго и химическаго изслeдованiя. Да, конечно, противъ этого требованiя нельзя возражать, но въ пятьдесятъ лeтъ трудно начать изученiе химiи",-- подумалъ онъ со вздохомъ.
Въ камерe Николая Петровича было нeсколько спецiальныхъ руководствъ. Онъ взялъ одно изъ нихъ, заглянулъ въ алфавитный указатель и, разыскавъ нужную страницу, узналъ, что алкалоидами называются особыя твердыя или жидкiя органическiя вещества основного характера и сложнаго состава, встрeчающiяся въ нeкоторыхъ видахъ растенiй. Это было понятно, но недостаточно опредeленно,-- Николай Петровичъ думалъ, что въ химiи вещества классифицируются точнeе. Онъ попробовалъ читать дальше, но тотчасъ пересталъ разбираться. Въ книгe говорилось о томъ, что громадное большинство алкалоидовъ {147} можно производить отъ пиридина, тогда какъ нeкоторое ихъ число относится къ жирному ряду. О белладоннe Николай Петровичъ узналъ, что заключающiйся въ ней атропинъ представляетъ собой тропиновый эфиръ альфа-фенилъ-бета-оксипропiоновой кислоты. Яценко вздохнулъ, закрылъ руководство по химiи и опять внимательно прочелъ заключенiе эксперта, рeшившись всецeло на него положиться.
Экспертъ пришелъ къ выводу, что смерть Фишера послeдовала отъ отравленiя растительнымъ ядомъ, повидимому, алкалоидомъ типа белладонны. Слово "повидимому" снова задeло Николая Петровича. "Въ такихъ случаяхъ никакiе "повидимому" недопустимы",-- подумалъ онъ съ неудовольствiемъ, откладывая бумагу въ папку No. 16.
Папка эта уже очень распухла отъ документовъ. Почти всe свидeтели по дeлу были допрошены; ихъ, впрочемъ, было не такъ много. Не хватало показанiя госпожи Фишеръ, которая еще не прибыла въ Петербургъ. Ея допросу Яценко придавалъ большое значенiе.
Николай Петровичъ пробeжалъ нeсколько другихъ бумагъ и задумался. Онъ былъ не вполнe доволенъ ходомъ слeдствiя по дeлу объ убiйствe Фишера. Настоящихъ уликъ противъ Загряцкаго было недостаточно. Какъ человeкъ чрезвычайно порядочный, Яценко нисколько не огорчался въ тeхъ случаяхъ, когда слeдственные матерiалы складывались въ пользу подозрeваемаго, и даже радовался, если выяснялась его невиновность. Но въ этомъ дeлe у Николая Петровича послe перваго же допроса сложилась твердая увeренность, что Фишеръ былъ отравленъ Загряцкимъ. Въ недостаточности уликъ онъ видeлъ не {148} свою неудачу, а побeду преступнаго начала надъ справедливостью.
Яценко еще разъ перебралъ въ памяти основныя положенiя слeдствiя. Самоубiйства быть не могло. "Съ чего бы въ самомъ дeлe Фишеръ сталъ кончать самоубiйствомъ?" -- въ десятый разъ мысленно себя спросилъ Николай Петровичъ. "Ни болeзни, ни матерiальныхъ затрудненiй у него не было. Кромe того, что же ему мeшало, если пришла такая необъяснимая мысль, отравиться дома, въ "Паласe"? Женатый человeкъ, дорожившiй приличiями, не поeхалъ бы кончать съ собой въ подозрительную квартиру... Да и самая обстановка, выраженiе лица Фишера, все говоритъ, что о самоубiйствe рeчи быть не можетъ... Нeтъ, здeсь не самоубiйство, здeсь убiйство, хорошо обдуманное убiйство"...
Система доводовъ, устанавливающихъ виновность Загряцкаго, уже сложилась у Николая Петровича. Въ этой системe многое еще могло измeниться въ зависимости отъ показанiй госпожи Фишеръ, отъ очной ставки между ней и ея любовникомъ. Кое-что съ минуты на минуту должны были внести данныя дактилоскопическаго изслeдованiя. Но общая аргументацiя слeдствiя была уже намeчена и съ внeшней стороны выходила довольно стройной. Однако Николай Петровичъ все яснeе чувствовалъ въ ней слабыя мeста. Онъ понималъ, что каждую улику въ отдeльности опытный защитникъ сумeетъ, если не разбить, то во всякомъ случаe сильно поколебать. "Впрочемъ, математической ясности никогда не бываетъ при запирательствe преступника",-- подумалъ Яценко.-"Если не считать, конечно, уличенiя посредствомъ дактилоскопiи"...
Въ дактилоскопiю Николай Петровичъ вeрилъ, нельзя было не вeрить,-- но вeрилъ не такъ {149} твердо, какъ, напримeръ, въ химическое изслeдованiе. Новeйшая судебно-полицейская наука основывалась на дактилоскопiи,-- Яценко прекрасно это зналъ. Однако въ глубинe души онъ чуть-чуть сомнeвался въ томъ, что изъ миллiона людей каждый имeетъ свой отпечатокъ пальца и что нeтъ двухъ такихъ отпечатковъ, которые были бы совершенно сходны одинъ съ другимъ. "Въ Чикаго недавно приговорили къ смерти преступника исключительно на основанiи дактилоскопической улики. Правда, этотъ приговоръ вызвалъ у многихъ возмущенiе... Что, если въ Чикаго была допущена ошибка?.. Въ Европe нeтъ твердо установленной практики... У насъ тоже нeтъ"... Яценко справедливо считалъ русскiй судъ лучшимъ въ мiрe.