— Но, Серега, разве это не опасно?
— Нет, я же курю нe затягиваясь.
Или рассказывали интересные истории:
— А помнишь мы также Андрюху тренировали? — спросил один другого. Я Андрюху не знал, да и не хотел, не до этого было.
— Это, которому локоть разломали?
— Ага, того.
— Помню, конечно. Он сначала с фингалами под глазами бегал, потом вроде научился уворачиваться. Но тут ему пушной зверек и пришел, локоток подставил. Хряснуло так, что я думал в городе услышат, за грозу примут. Прикольно было.
— И что с ним было потом? — спросил третий.
— Да ничего, вылечили ессно, бабка Светка и не такие раны вытаскивался. Но он слился. Вместе с рукой его и самого сломали — психологически.
— Ушел от нас? — не унимался любопытный.
— Нееее, куда-то в архив пристроили.
— Ну а че? Тоже надо кому-то и в бумажках порядок наводить…
— Надо, кто бы спорил. Но оперативника не получилось с него, хлипкий оказался. А ты, Шур, не такой? — вопрос не дождался ответа, так как я дождался точного попадания в мои мягкие сидалища.
— Ага, классно же!
Голова гудела, от попаданий, но на ней хоть не было ссадим, выручала каска. А вот тело покрывалось кровоподтеками с огромной скоростью. Минут 20 я старался уйти от столкновения со снарядами, потом понял тщетность всех попыток и усилий. Остановился и тупо терпел боль. Но долго не продержался. Заметив мою «лень», экзекуторы усилили натиск. Шары полетели чаще и били сильнее. Я снова запрыгал, как кузнечик в литровой банке с крышкой. Мощно, но бессмысленно. Синяки стали оборачивать тело вторым слоем. Удивительно, но новые шишки умудрялись вскакивать на уже образовавшихся.
Истязание продлилось минут тридцать, которые растянулись для меня в годы. Внешне я походил на отбивную, которую, после того, как не вышло, попытались превратить в фарш. Как в том анекдоте: «Единственное, что удалось узнать о трупе медэкспертам — тело, попавшее в аварию, принадлежало мужчине». Ой, боюсь, что в моем случае и это не установить. Но самое страшное прозвучало ПОСЛЕ:
— Медленно двигаешься, — констатировал Малой. — Вечером повторим.
— ВЕЧЕРОМ? Даже не завтра? Я не смогу.
— Сможешь, поверь в себя… А теперь на пробежку.
Несколько недель мое тело не принадлежало мне. Острейшая боль стала перманентной и тупой. Время для меня выражалось двумя величинами — мукой от тренировок, когда светло. И мукой от попытки найти удобное положение, когда темно. Облегчало положение дела мазь от «бабки Светки». Дюже вонючее зелье, но действенное. Ушибы переставали саднить, синяки исчезали на глазах. Но к утру, так что ночью приходилось терпеть муки. А там по новой.
Дни, как таковые перестали существовать, навалилась апатия и безразличие ко всему. Ел, не чувствуя вкуса. Мылся, не касаясь тела руками, даже легкие струйки прохладной воды причиняли боль от прикосновения. Ноги жили сами по себе, регулярно заплетались в ходе очередных испытаний. Но, самое удивительное, я выжил.
Раны заживали быстро. Утрешние синяки превращались в желтые пятна уже к вечеру. И это уже без МАЗИ! Ссадины и порезы, затягивались коркой буквально на глазах, которая через пару часов отваливалась, оставляя белый участок кожи. Марафон стал для меня легкой пробежкой. К концу третьей недели из 400 брошенных в меня костяных шаров, цели достигли лишь 25-ть.
— Ну, вот, уже лучше. Выносливость заработала. У тебя не только открылась характеристика Ловкости, но и прокачалась где-то до третьего уровня, — резюмировал мой лютый враг — Малой. — Силу тебе не дали, поэтому качали Выносливость и Ловкость. Такое сочетание будет для тебя оптимальным. Пора прокачивать Интеллект.
— Я и так не тупой, вроде, — парировал я.
— Не тупой, но Интеллект слабый, нулевой. Это не дело. Поэтому первая треть дня отныне разминка и развитие выносливости, вторая треть — учеба, а последняя треть — рукопашка.
— А спать когда?
— На том свете отоспишься. А тебя туда быстренько отправят, если не подготовить. Что расселся? Давай еще три десятка кружков бега. В предельном темпе. А чтобы бежалось веселей и не халтурилось, я буду рядом, с прутиком, Малой показал «прутик» размером с бейсбольную биту. — Все, вперед бегом: Ааарш!
Глава 6: Болит? Значит, работает. Часть 4
Наставницу я видел редко. Яна приходила лишь для того, чтобы беглым взглядом скользнуть на мою экзекуцию. Ранее она только морщилась, сейчас на лице появлялись эмоции, похожие на улыбку. Не улыбка, как таковая, а подобная гримаска. И это она будет говорить про контроль эмоций?