– Я без него не смогу вернуться, сейчас-то еле иду, – заволновалась Галина Михайловна.
– Исключено! «Скорая» – не автобус, мест на всех не будет. У нас есть еще мальчик с переломом. Где он? Ах, уехал уже! Раз так, то вы, молодой человек, можете остаться с бабулей.
– Вот хорошо! – облегченно вздохнула Галина Михайловна.
Опять дорога. Вечерняя, темная. Уже горит в домах свет, играют огоньки рекламных вывесок, и от этого на сердце становится веселее, ощущение тревоги постепенно растворяется…
Едут молча. Лишь изредка зашипит рация, печально сообщит о каком-нибудь очередном происшествии, и опять воцарится тишина. Галина Михайловна безмятежно спит на носилках, два фельдшера о чем-то задумались, Алмаз сидит на своей сумке и держит в руках вещи Андреевой. Взгляд его отрешенный. Резкий толчок – приехали! Приемное отделение НИИ травматологии. Запах йода и старых бинтов. Коридор заставлен носилками и кушетками. Все мрачное: стены, потолки, пол, даже люди, которые здесь работают, угрюмы и замкнуты. Печать ежедневные человеческих страданий лежит на всем.
Фельдшер нашла Андреевой и Галиеву свободное местечко на кушетке, а сама поспешила в рентген-кабинет. Галина Михайловна достала из кармана « Сникерс», половину съела сама, половину отдала студенту.
– Возьми, ты с обеда ничего не ел.
Алмаз положил шоколад в сумку.
– Андреева, пройдите! – послышался сиплый мужской голос.
Галина Михайловна, прихрамывая, вошла в кабинет, а Галиев сел на кушетку и осмотрелся. У двери, ведущей на улицу, стояли три рослых парня лет двадцати, изрядно выпившие. У одного из них был огромный багровый синяк под левым глазом, щеки расцарапаны. Он поминутно подносил ко рту носовой платок и сплевывал в него кровь. Шептались эти ребята между собой о чем-то, и Галиев отчётливо уловил только одну фразу: «Не надо милиции". Рядом сидела старушка с ободранными до крови руками. Она пошла забирать внука из школы, и ее сбила машина. Сбила и умчалась на всех парах, оставив лежать несчастную на дороге. Галиев достал из сумки половинку «Сникерса» и протянул ей.
– Спасибо тебе, сыночек, может, за кого помолиться, кого помянуть?
– Не знаю даже. Да вы сами выздоравливайте.
– Спасибо, спасибо!
Тут входная дверь отворилась, и врачи вкатили в коридор очередного пострадавшего. Он жутко, на все отделение, кричал:
– А-а-а-а! Больно! Больно!
Его пристроили возле кушетки, на которой сидел Галиев. Алмаз, не скрывая любопытства, встал и подошел ближе. Перед ним лежал, весь корчась от боли, пожилой мужчина в рваной, запачканной маслом и грязью телогрейке, от которой сильно несло мочой, в потертых джинсах и почти уже развалившихся кедах. Длинные, давно не стриженные волосы, густая небрежная щетина на лице говорили об одиночестве и бродяжничестве. Правая нога у него была как-то неестественно вывернута. На левую руку, высвобожденную из рукава фуфайки, уже была наложена шина, лицо уродовали многочисленные кровавые рубцы. Алмаз дотронулся до руки старичка.
– Ой-ой-ой! Сынок, помоги мне, как больно, как бо-ль-но!
Подошел молодой врач.
– Дед, что у тебя болит?
–Ой-ой! Не могу больше, умираю!
– Ничего не болит, что ли?
"Во дурак», – вырвалось в душе у Алмаза, а врач тем временем стал осматривать ногу старичка, делая все более и более непонимающее лицо.
Трещины у Галины Михайловны не оказалось, просто сильный ушиб.
Как она обрадовалась, вся сияла, старалась хромать как можно меньше и все подбадривала Галиева, ставшего мрачнее тучи.
– Брось расстраиваться. Все нормально, поправлюсь.
Алмаз натянуто улыбался и верил. Он взял ее под руку и повел из больницы к остановке.
– Ну, – радостно сказала Галина Михайловна, – как меня зовут, ты знаешь, а тебя-то как звать?
– Алмаз.
– На каком факультете учишься?
– На филологическом.
– Я знаю вашего декана – хороший мужик.
– Это точно.
В маршрутку еле-еле влезли. Народ шумит и ругается. На ногу наступили – «хам и медведь», конфеты в сумке помяли – «урод, сам жрать будешь». Один молодой мужчина уронил пакет на колени пристроившейся на сиденье женщине, так она просто взвилась:
– Что, руки уже не держат?
– Молчи, дура! – парень выбрал неверный путь, и это тут же стало понятно. Отовсюду полетели фразы-кинжалы:
– Бандит, стрелять таких надо!
– Во морду наел!
– Высадить, высадить его!
– Ну что вы, что вы, успокойтесь! – Галина Михайловна попыталась примирить крикунов, но было поздно. На ближайшей остановке парень выбежал из автобуса – с разъяренной толпой не поспоришь.
– Ой, какие сейчас люди жестокие пошли, просто звери! – жаловалась Андреева Алмазу, когда они вышли у ее дома на разъезде Восстания. – Я сама живу с внуком, Алешкой. Такой трудолюбивый пацан, просто загляденье. Учится на физическом факультете в вашем университете, занимается, как это он говорил, дай бог памяти… Эх, не вспомню. С кассет, словом, на которых кино записано, переделывает все на круглые диски для компьютеров.