– И вам, сэр, не так ли?
– О да. В общем, они легли спать. Но девушке-секретарше не спалось. В половине двенадцатого она всерьез перепугалась, взяла фонарик и пошла в деревню. Нигде не найдя Харша, она постучала к церковному сторожу и заставила отправиться вместе с ней в церковь. Она подумала, что Харшу стало плохо. Они нашли тело рядом с органом, с пулей в голове. Пистолет лежал так, как будто вывалился из руки. Все уверены, что Харш покончил с собой. А я так не считаю.
Гарт Олбени спросил:
– Почему?
Сэр Джордж перестал крутить карандаш и положил его на стол.
– Вряд ли он бы на такое пошел. Он ведь договорился со мной о встрече. Харш всегда был очень пунктуален в том, что касалось дела. Он собирался передать мне формулу и свои записи. Вдобавок я планировал приехать с Берлтоном и Уингом. Он бы не стал так нас подводить.
Гарт Олбени кивнул.
– Возможно, на него что-то нашло. Знаете, такое бывает.
– «Самоубийство в состоянии помраченного рассудка», – с иронией процитировал сэр Джордж. – Вот каков будет вердикт после дознания.
Он вдруг стукнул кулаком по столу.
– Весьма вероятно, почти неопровержимо и, черт возьми, абсолютно не соответствует истине! Харша убили. Я хочу разыскать преступника и позаботиться, чтобы он получил по заслугам. И это не просто естественная реакция на убийство. Дело гораздо серьезнее. Если Харша убили, то именно потому, что кто-то решил теперь убрать его с дороги. Не полгода назад, когда харшит был в стадии разработки, не месяц назад, когда Харш уже надеялся, что преодолел нестойкость вещества, но еще не подкрепил свои надежды доказательствами. Ученого убили спустя несколько часов после того, как он получил доказательства. И за несколько часов до назначенного времени, когда он намеревался продемонстрировать харшит мне. Станет ли самоубийца выбирать такое время? Разве не похоже, что выбор сделал преступник? Кто-то очень заинтересован в том, чтобы воспрепятствовать передаче харшита в руки правительства.
Майор Олбени поднял глаза.
– Не знаю. Он долго над ним работал. Наверное, это и придавало Харшу сил. Возможно, когда он закончил, то почувствовал, что больше незачем жить. И даже если его убили, чтобы помешать вам получить формулу… процесс ведь не остановить, не правда ли?
Сэр Джордж снова взял карандаш.
– Увы, мой дорогой Гарт, именно так и произойдет. Потому что три года назад Майкл Харш оставил завещание, в котором назначил Мэдока единственным душеприказчиком и наследником. Ему было нечего завещать, кроме заметок, бумаг, результатов открытий и изобретений. Довольно серьезное «кроме», сами понимаете.
– Но, разумеется, Мэдок…
Сэр Джордж невесело засмеялся.
– Сразу видно, что вы не знаете Мэдока. Этот псих способен пойти на костер за свои убеждения. Иной судьбы он и не желает. Если ему не обеспечат аутодафе, он все устроит сам – сложит хворост и сунет правую руку в огонь, в лучших традициях мученичества. Мэдок – один из самых ярых пацифистов в Англии. Я сам не отказался бы его поддержать. Но он, разумеется, не хочет иметь никакого отношения к военной экономике и занимается исключительно собственными ценными исследованиями в области пищевых концентратов, потому что считает нужным подготовиться к неизбежному послевоенному голоду на континенте. И вы думаете, он кому-нибудь отдаст формулу харшита?
– Хотите сказать, что нет?
– Он просто-напросто пошлет нас всех к черту.
Глава 4
Гарт Олбени вернулся в отель и позвонил мисс Софи Фелл. Однако ему ответило чье-то контральто:
– Мисс Браун слушает. Я компаньонка мисс Фелл.
Он не помнил никакой мисс Браун. Прежнюю компаньонку звали иначе, и она щебетала, тогда как голос мисс Браун наводил на мысль о мраморном зале с катафалком и венками. Не хватало только мрачной музыки. Вряд ли это поднимало настроение тете Софи. Олбени спросил:
– Я могу поговорить с мисс Фелл?
– Она отдыхает. Что-нибудь передать?
– Если она не спит, не могли бы вы меня переключить? Я ее племянник, Гарт Олбени. Я хочу приехать.
Наступила пауза – судя по всему, неодобрительная. Послышался тихий щелчок, и тетя Софи отозвалась:
– Кто говорит?
– Гарт. Как поживаете? Мне дали отпуск, вот я и подумал: отчего бы не заглянуть к вам. Вы ведь не станете возражать?
– Конечно, нет, мой дорогой мальчик. Когда же ты приедешь?
– Отпуск, к сожалению, ненадолго, поэтому чем скорее, тем лучше. Могу добраться как раз к обеду – или к ужину?
– Ну, мы зовем его обедом, хотя едим только суп и что-нибудь экономичное, например яичницу без яиц или суррогатную рыбу…