— Не ссорьтесь. Я пока тоже ничего не чувствую. У нас еще много времени для поисков.
Я честно принюхалась, ничего, кроме запаха смолы, травы и цветущей ползун-крапивы, не учуяла, и погрузилась обратно в размышления.
Пристань – город не такой уж и большой. И ничем бы он особенным не отличался — на берегу Озера Ори еще два десятка поселений, — если бы не чья-то гениальная идея упихнуть туда и Мастерскую Магии, и Светлую Семинарию. Видимо, чтобы скучно не было. Маги, наверное, должны были обеспечивать культурную жизнь горожан, а служители Пресветлой Богини – улучшать их моральный облик. На деле вышло так, что ученики обоих заведений вдохновенно грызлись, соревновались и устраивали друг другу круглосуточное веселье. Ночью заснуть не можешь, потому что пятиклассники-маги огненными рунами крыши расписали, фейерверки пускают; наконец задремал – с утра, еще до рассвета, семинаристский хор молитву тренирует в сорок юных глоток. Жители взвыли.
Какое-то высокое начальство, может быть, и сам король, уж не знаю, почесало в затылке, подумало... и высочайшим указом переправило сюда еще и Воинскую Академию. Аллилуйя, как сказали бы семинаристы. Хрендец гоблинячий, как выругались бы маги. Все остальные просто в ужасе вжали голову в плечи, ожидая последствий.
Но, как ни странно, ничего ужасного не случилось. Наоборот – присутствие будущих воинов как-то усмирило и семинаристов, и учеников Мастерской. А может, просто табуреткой от ребят из Академии прилетело кому надо в трактирной драке. По крайней мере, директора трех учебных заведений теперь часто вместе выпивали, а бурная вражда между двумя группировками перешла в вялое и, в общем-то, вполне дружелюбное соперничество между тремя. Потасовки, конечно, случались, куда без них, но заметно реже чем раньше.Так и возникла три сотни лет назад та Пристань, которую мы все знаем – уютный, веселый и спокойный, несмотря ни на что, город. Видимо, все чересчур нервные жители сбежали еще на первом этапе.
Нам повезло. Будь Пристань каким-нибудь захолустным городишкой, вроде Синеполья Вилли, чащи рядом было бы – хоть до седой бороды блуждай. А так – с севера озеро, на востоке река Ория, к югу поля и холмы. Лес лишь к западу от города, да и то изрядно вытоптанный травниками, любителями пикников и возжелавшими уединения парочками. Интересно, неужели тут и впрямь удобно уединяться? Сплошь же шишки и комары, никакой романтики. И сосновая веточка в волосах запуталась.
— Нэк!
— Чего опя... Ай!
Задумавшись, я не заметила, что Норберт резко остановился, и с размаху врезалась подбородком приятелю в затылок. Мы синхронно взвыли, я – держась за челюсть, Нори – за голову.
– Что, неужели близость ужасного проклятия Хаоса на вас так действует? – удивился Вильям, благоразумно остановившись в паре шагов. – То есть мы, считай, пришли? В смысле, нашли?
– У-у, дылда! – проворчал Нори, получил от меня дополнительный подзатыльник и ныть раздумал. – Не знаю. Вы ничего не чуете? Что это за гоблиня такая?
Мы с Вильямом недоуменно переглянулись. Я еще раз втянула ноздрями воздух — смола, трава, крапива, знакомые ароматы, смолой уже пропахла и моя форменная куртка. Все, как и было, только почему-то замолчали щебетавшие без устали птицы. А потом в голове словно что-то щелкнуло, и я почувствовала: впереди что-то происходит.
«Чутье» — так называли это все ребята. «Дар» — так называли это учителя Мастерской. Руны рисовать кто угодно обучится — хоть дрессированная обезьянка с южных островов. Руны рисовать, травы кидать в котел, слова, жесты, предметы... Но должен быть еще и дар. Что-то неясное, то, чего ты и сам в себе не знал. Кому-то оно позволяло изредка угадывать карты в «найди гоблина» или выбрасывать шестерки при игре в кости, кому-то — вовремя испаряться из дома, когда папаша приходил пьяный, кому-то, в общем, ничем особо и не помогал — но и не вредил, лишь изредка напоминая о себе внезапно прорезавшейся остротой зрения или яркостью цветов. Я не знаю, как определяли его учителя, но в Мастерскую брали лишь людей с даром. Даже не так: все, обладавшие даром, рано или поздно попадали в Мастерскую. Как отличали наше «чутье» от обычной удачи или счастливой случайности? Я не знала. Знала, что из нашей тройки самым лучшим «чутьем» обладал легкомысленный Нори. Несмотря на то, что Вилли — отличник, а я опережала Норберта по половине предметов.
Судя по округлившимся глазам Вилли, он тоже почувствовал. Впереди... было странное. Вроде бы магическое, а вроде бы и нет. Вроде бы враждебное, вроде бы и нет. Оно? То, что мы искали?
— В Синеполье обгоревший учас...
— Я не знаю, может, лучше поверну...
Моя и Вилли реплики были оборваны Норбертом, который бесцеремонно схватил нас за руки и потащил за собой. Хорошо, что тропа как раз чуть расширилась, иначе не миновать мне порванной о здешние ветки и колючки формы! Мы упирались, как могли, но Норберт топал вперед с самоуверенностью мифического зверя носорога.
— Нори, какого?..
— Отпусти мою руку! Ай! Сейчас полу...
— Нам следует осторожнее...
— Да отпусти меня, ты, коротыш...
Шагов через двадцать Нори выдохся. Я наконец выдернула у него ноющую ладонь.
— Ты с ума сошел?
— Чего-о? — возмутился в свою очередь Норберт, глядя на меня честными глазами лопарда, объевшегося сметаны. — Я вас знаю, сейчас начнете прикидывать: а надо ли, а стоит ли... А впереди, может, наше богатство!
Ощущение чего-то странного усилилось. Вдобавок у меня засвербело в ухе и зачесалась левая пятка. Может, это тоже дар, который говорит мне: заткни уши, не слушай Нори, беги отсюда подальше?
— В Синеполье... — снова начал было Вилли, но закончить ему не дали.
— Хотя бы одним глазком! А вдруг там все еще лежит скелет этого, колдуна-шпиона? Вдруг на нем какие-нибудь амулеты остались?
— Не говори ерунды, семьдесят лет прошло, уже все отыскали бы без нас, и амулеты бы подобрали!
— А вдруг? Нэк, ты зануда! Ты не веришь в удачу!
— В удачу верю, в то, что она вот так свалится на голову — нет! Вдруг там что-то плохое? Вдруг гоблины?
— Да не было и не бывало никогда в двух шагах от Пристани гоблинов! Еще скажи — эльфы-шмельфы из Виллиных сказок!
— В войну считали, что в двух шагах от Пристани шпионов Ворона не бывало, а вот поди ж ты!
— Ты хочешь оставшиеся до летних праздников месяцы жить на стипендию?
Рея и вся кротость ее! Нори, зная меня как облупленную, бил по больному.
— Ладно, пойдем. Но аккуратно! И вообще, лучше бы нас тут никто не заметил...
— Кто тут может заметить? — справедливо удивился Нори. — Белки, что ли? Наши все еще дрыхнут, горожане сюда только летом за ягодами ходят.
— На всякий случай. Мало ли.
Приятель демонстративно возвел глаза к небу, точнее, к верхушкам сосен, но возражать не стал. С помощью Вилли, который махнул рукой на попытки что-то сказать и только хмыкал время от времени, мы прямо на тропинке начертили несколько рун. Алто, Синто и Веррикто, «воздух-летучий», «вода» и «глаз», в сумме означавших «туман, отвлечение внимания». Это сочетание мы проходили на прошлом уроке, запомнилось относительно хорошо, поэтому руны у меня вышли только с третьего раза, а не с пятого, как обычно. Правда, ножка у Алто как-то подозрительно напоминала поросячий хвостик. Норберт щедро сыпанул на тропу порошка сушеной крестокровки — из мешочка с травами, с которым не расставался ни один маг. Вилли положил на руны по маленькому осколку кремня. Потом еще порошок — на этот раз из коры дерева дэвон, потом произнести заученные слова — совершенно бессмысленные на любой слух, неудобные, норовившие скользкой рыбиной улизнуть из памяти...
И миг, который вот уже три года не переставал меня поражать, — руны слабо вспыхнули синеватым огнем и исчезли. Лишь пыльная тропа, как и раньше. И три кусочка кремня.
Вилли молча поднял их и раздал нам — каждому по камешку. Теперь, по идее, мы будем почти невидимы для чужого глаза — пока держим камень при себе. Не факт, конечно, что эффект продлится долго, поэтому лучше бы поторопиться.
Мы направились дальше по тропе, стараясь производить как можно меньше шума. Но уже после первого поворота стало понятно, что шуметь мы можем сколько угодно, а «чутье» для определения направления уже не нужно. В лесу нарастали совершенно неуместные спокойным весенним утром звуки — стальной лязг, вскрики, громкий хруст, словно какой-то гигант решил сжевать на завтрак пару сосен... Не сговариваясь, мы перешли на бег.