— Л-леди Маннэке, что вы знаете о в-войне Ворона?
Я прикрыла глаза, вспоминая страницу учебника.
– Война Ворона началась семьдесят лет назад, в три тысячи восемнадцатом году от Явления Реи, и длилась почти семь месяцев. Названа она по имени начавшего войну, мага по прозвищу Ворон. Он обратился к Темному Йеру и овладел магией Хаоса, разрушающей, смертоносной силой, ныне запретной. Целью волшебника был захват власти с дальнейшим установлением ма-го-кратической монархии... – на этом слове я, как обычно, запнулась. Ланс слушал на удивление внимательно, как будто впервые. – Поначалу у Ворона была всего лишь небольшая кучка учеников, и всерьез их не воспринимали. Но вскоре выяснилось, что те, кто предал душу Йеру за проклятую магию, получают огромную мощь, превосходя по возможностям опытнейших мастеров рунного плетения. Появились перебежчики, предатели... Пошли слухи, что каждый, принявший сторону Ворона и доказавший себя в бою, получает магический дар, если изначально не обладает им. Вражеская армия, начав свой путь у Синих Гор, двигалась неуклонно, как лесной пожар. Были мобилизованы практически все жители королевства, включая учеников Светлой Семинарии, Академии и Магической Мастерской. Армия смогла остановить врага, Ворон не дошел даже до Пристани. Он погиб в бою, его армия была уничтожена, никто из близких соратников не выжил. Потери с нашей стороны были существенны, и еще некоторое время в стране сохранялось недоверие к магам...
И, не удержавшись, добавила:
– А еще говорят, что на месте, где погиб маг Хаоса, трава полторы сотни лет расти не будет!
Кальдиец хмыкнул.
– З-зависит от силы погибшего. Иногда д-действительно не растет. Л-леди Маннэке, в к-каком мире, по-вашему, мы ж-живем?
Экзамен по истории я прошла, теперь очередь философии и религии?
— В таком, каким Рея его создала, со всеми тварями земными и морскими, птицами небесными и людьми разумными...
— А м-магия?
— А магия суть одобренные королем и Церковью богоданные руны, Первый Язык, изменяющий ткань мироздания, будучи начерченным на любой поверхности...
— С-сильно?
— Что?
— С-сильно изменяющий?
— Ну... не очень, — я окончательно перестала понимать, чего от меня хотят.
— М-может ли маг создать огненный д-дождь, как в легенде о Тавейне? Или обрушить г-гору на противников, как Меорах Премудрый? Или изменить ход с-созвездий, как Тайхо Светлый?
— Но это же легенды! — взвыла я. — В жизни такого не бывает!
Невольно вспомнился Норберт. Его бы сюда. Или Вильяма, он обожает поговорить о древних сказаниях.
— Л-легенды, — со странной интонацией повторил Ланс. — К-конечно.
Кажется, я его разочаровала. Знать бы, чем. Снова повисла пауза, тяжелая, как Виллин сундук с книгами.
— На просеке, — осмелилась напомнить я. — Тансен... он и на самом деле маг Хаоса?
— Да.
На этот раз Ланс не заикался, короткие фразы ему давались легче. Зато я чуть не свалилась с парапета. Одно дело — подозревать, а другое — знать точно.
— А из города нельзя выходить, потому что он может вернуться?
— Нет.
— Потому, что в лесу могут быть другие маги Хаоса?!
— Нет.
— Тогда почему?!
Ланс промолчал — видимо, потому, что ответить «да» или «нет» на этот вопрос не представлялось возможным. Я упрямо сверлила его взглядом, и в конце концов кальдиец не выдержал.
— В-вы ведь знали этого Т-тансена?
— Ага... — кажется, теперь была моя очередь выражаться односложно.
— К-как вы д-думаете, почему В-ворону удалось набрать такую б-большую армию?
Я уже начинала злиться. Что за манера отвечать на вопрос еще десятком вопросов? Но постаралась взять себя в руки: в конце концов, со мной хотя бы разговаривают, уже плюс. Ладно, напряжем память.
— Потому что он обещал всем своим сподвижникам богатство, власть, долгую жизнь и магическую мощь.
— Д-долгую жизнь. Да. А скажите, ч-чем предатель... переметнувшийся к В-ворону... отличается от обычного ч-человека?
Хотела бы я знать! В учебнике не написано. Глаза у него горят алым огнем? Черная извивающаяся тень следом по земле стелется? Вряд ли, так только в детских книгах бывает. «Братья Сотти и смертельный посох» или «Трое магов и лопард на одном корабле». Там все просто: кто самый недружелюбный и подозрительный, тот и враг. А тут...
— Ничем, — брякнула я, потому что Ланс смотрел на меня выжидающе.
— Именно, — кальдиец кивнул. Он смотрел серьезно, словно я невесть какую умную вещь сказала. — Н-ничем.
Тут меня пробрал мороз. Ощутимый. И это в жаркий весенний день. Вся злость улетучилась, словно и не бывало.