Нори, успокоившись наконец, перебирал монетки из нашей общей копилки, как будто надеялся, что от счета их количество возрастет. Вильям неспешно списывал легенду из своей многострадальной книжки в тетрадку, время от времени поправляя сползающие с носа очки.
– Две серебряных и тринадцать медек, – сообщил Нори, ссыпая посчитанное в кожаный кошель. Большие зеленые глаза Норберта были полны мировой скорби. – А полторы серебрушки мы должны за аренду ларька на рынке. Ясно вам? Мы на мели.
Вильям оторвался от своих записей и окинул нас усталым взглядом. Я вздохнула.
Время между праздниками самое тяжелое, особенно для тех, кто на торговле в праздники наживается. В Зимнее Солнцестояние мы продавали «вечные» снежинки (по правде говоря, они все-таки таяли, но нескоро, а мы дальше, чем на два года вперед, не продумывали). В Летнее, когда в город съезжаются охотники и искатели сокровищ – заговоренные наконечники для стрел, амулеты от нежити и прочую ерунду. Ученикам без лицензии Мастерской заниматься торговлей вроде как запрещалось; увы, на одну стипендию не прожить, особенно если хочется поразвлечься. Другие еще могли рассчитывать на деньги, присланные из дома, но у нас троих с этим было глухо.
– Нам нужны интересные товары, – Нори отобрал у меня карандаш и рассеянно поковырялся им в ухе. – Что-нибудь оригинальное. Амулетами мы уже полгорода обеспечили. Все, кто мог – купили.
– Можно оружие зачаровывать на заказ, – предложила я. – Сияние там разноцветное... звездочки всякие...
– И сердечки. Ага. – Норберт изобразил похожие сердечки карандашом в воздухе. – Нэк, ты много знаешь чокнутых людей, которые на это купятся? И много знаешь чокнутых гоблинов, которых эти твои звездочки напугают?
– Сам швабра, – огрызнулась я. – Меня Маннэке зовут, и хватит сокращать! На что-нибудь серьезное, вроде урона от огня, чаровать может только выпускник. А у меня лично и цвета через раз получаются.
– Именно. Зачаруем мы оружие на алое сияние, а получится голубое или там розовенькое. И нам повезет, если заказчик не покрасит нас в тот же цвет. Краской для заборов. Еще идеи?
– Сбор трав тоже не подойдет, – подал голос Вильям. – Много конкуренции. Травников сейчас развелось – не продохнуть. Весь лес общипали, ни одного листика крестокровки до самой столицы. И цены никуда не годятся.
Мы приуныли. Вот родись я лет так двести назад, возможно, и смогла бы что-то придумать. А сейчас? Окрестности Пристани давно не видали зверей страшнее ежиков. Говорят, раньше монстры и чудовища бродили вокруг каждого города. Гоблины, зверолюди, те самые живоглоты, от которых сейчас одни рисунки в учебниках… Уж мы бы с ними справились на раз-два, и хоть ожерелья из гоблинских зубов на продажу у нас бы были! А сейчас… не беличьими же шкурками торговать.
Когда-то, говорят, и в огромные подвалы под Мантарийской Мастерской Магии постоянно наведывались гости. Настоящие герои, желавшие сразиться с Не-Мертвым Королем. Как раз дальше в лекции шла его биография – наша личная Тварь была древним безжалостным тираном, награжденным бессмертием и заточенным в подземных чертогах. По мне, уж лучше какое нормальное наказание, чем эта сомнительная награда… Но, если верить книгам и профессорам – каждая смерть Короля давала убившим его что-то важное, какие-то новые знания, новые силы и возможности. Пусть и невольно, и после смерти, Не-Мертвый Король творил хоть какое-то добро.
Но уже полторы сотни лет двери в чертоги Короля были плотно замкнуты и заперты сильнейшими рунами. Еще две Твари, я знала, находятся под Воинской Академией и под Светлой Семинарией – но нам про них не рассказывали. Надо полагать, тамошние ученики тоже пытались пробиться к ним – и с таким же успехом.
– Нужно что-нибудь о-ри-гинальное, – повторил Норберт, старательно растягивая слова, как это принято в столице. – То, что могут достать только маги, а не обычные торговцы и травники.
– Если могут достать только маги – значит, достается оно с проблемами и долго, – возразила я. – Может, сообразим товар попроще?
– Жаль, что Пристань не на севере, – Вильям снова склонился над своими записями. – Там, говорят, туши снежных гиен до сих пор находят, замерзшие, как мясо на леднике. А те гиены три века назад как вымерли.
– Придумал! – Нори триумфально подпрыгнул на лавке. Лавка, державшаяся на честном слове городского плотника, не выдержала, проржавевший гвоздь наконец с хрустом переломился, и доска сработала как качели – скинув с себя бедолагу Вильяма. Вилли перекатился через парту и с грохотом приземлился перед ней, а сверху его прикрыла тетрадка. И почему тощий коротышка Норберт, спрашивается, так много ест и так много весит?