Нет, это просто не возможно, любой из этих четырех фактов в продолжительности может лишить человечности. Таких людей сажают в психушку, они не нормальные их мозг более не способен давать осознание — самого себя частью общества. Почему же мне удавалось быть в сознании, почему я не сошла с ума? Почему?! Разве это не выход…. Как было бы хорошо вот так просто все забыть…. Задаваясь этим вопросом, я находила несколько вариантов ответов, любой из них можно было рассматривать как полноценный факт правды. Первое: я не схожу с ума, потому что не чувствую, и не могу проявлять эмоций, однако они все еще есть. Стоило признать, что рядом с Фраем все-таки внутри меня что-то еще колыхалось. Вторым же ответом можно было признать тот простой факт, что цель моей жизни, так горько вырезанная в моих мыслях, дает мне стойкость, и потому двигает вперед. Однако нельзя отрицать и существование подсознательного желания мести, что противоречит истине поиска правды. И остается третий ответ, как ни странно, он наиболее вероятный из всех трех. Я не человек…. Много раз анализируя собственное положение, эта мысль словно бумерангом возвращалась…. Холодный ветер, воющий в высоких соснах, отрезвил мою голову. Головокружение прошло. В тени лунного света стали мелькать огни, полуразвалившихся лачуг.
Пока мы подходили все полуоборванцы и полубеглецы предпочли скрыться в закоулках этой маленькой деревеньки в шесть домов. Фрай все время держался настороже, чувствуя напряжение его мышц, я посмеивалась про себя, он не хотел принимать тот факт, что я куда более опасна, чем любой из здешних обитателей. Мы остановились у лачужки. На пороге сидела старуха, одноглазая, завернутая в несколько слоев, какого тряпья, она, кажется, выла или нет скорее, читала себе под нос проклятия или что-то вроде того.
— Зачем пришла сюда посланница тьмы, а? — прохрипела она так отчетливо, будто и не была сумасшедшей старушенцией.
— О как добродушно бабуська. Слушай, я сюда по собственной воле не пришла бы. Мне нужен Ниэрман…. - из-за того, что бабуська закрывала свое отвратительно лицо, я не могла понять, о чем она думает.
— Джульетт успокойся это всего лишь женщина…. - шепнул мне Фрай на ухо, заметив мое недовольство.
— То есть тебя не смущает, как она меня назвала да?!
— Тебя это не должно смущать в первую очередь! — захохотал он, закрывая рот рукой, вот ведь опять издевается!
Старушенция вытянула костлявый палец, указывая на последний барак по левой стороне. Фрай естественно хотел войти вместе со мной, но я запретила ему, велев ждать меня у порога. Однако предупредила его, если он услышит, что я собираюсь сделать нечто плохое, то должен остановить меня. Убивать Ниэрмана у меня не было намерений.
Я постучалась, и мое лицо расплылось в полуубке от осознания страха, который испытывал старик Ниэрман увидев меня здесь.
— Убери ружье придурок, ты даже выстрелить не успеешь, как я убью тебя, если захочу…. Ну приветик, давненько не виделись бывший детектив Ниэрман. Сказать по правде, найти вас было нелегко…. Кто бы мог подумать что, испытывая желание меня больше никогда, не видеть вы заползете в такую дыру.
Он молчал, руки тряслись от волнения, он узнал меня, но притворялся, все еще надеялся на положительный конец. Но мне мастеру чтения эмоций было не трудно читать всю его ложь.
— Делаешь вид, что не узнал? — делая шаг к нему, я втолкнула его в лачугу, и захлопнула дверь. — А вот я тебя Ниэрман по гроб жизни помнить буду….
— Джульетт Хайт…. Куда бы я не убежал, ты все равно найдешь меня…..
Ниэрман постарел и постарел на много. Жить и убегать в постоянном страхе. Судьба с ним сыграла злую шутку. На лице, чуть-чуть желтоватые потеки — у него анемия, и похоже это не единственная болезнь грызущая его. Мне было восемнадцать, когда он виделся мне сорокалетним высокомерным детективом в шляпе, который вечно курил. Имел низкий хрипящий голос и весьма отталкивающую внешность. Ниэрман может, и был хорошим детективом, но он был не готов стать чудовищем ради того, чтобы быть гениальным детективом, поэтому единственный проигрыш убийце моих родителей, поставил крест на его карьере. Высокий лоб, сальные свалявшиеся волосы, на носу, огромный красный рубец. Ниэрман выглядел ужасно, и со временем это становилось все более отвратительным. Поэтому я старалась обращаться к его лицу лишь иногда, предпочитая читать правду в его тоне. Сейчас это было проще всего, ибо он был напуган и ошарашен.