Ловкая Хайта поймала кувшинчик, когда, казалось бы, молоко было обречено разлиться по полу.
— Я его сберегла! меня можно похвалить?
— Ты умница, прелесть. Коровье молоко — большая редкость в Гуше, а буйволиное я даже нюхать опасаюсь…
— А я красивая?
— Очень, очень, — наглаживала её Лисси, и златовласка замурлыкала, изгибаясь под рукой юницы, а потом завела свою нежную кошачью песню «Вайя-я-я-а-а», всем видом подстрекая госпожу ещё и чмокнуть верную служанку.
Пока они нежились, пата передними лапами вполне уверенно поставила спасённую посудину на столик у кровати, покосилась на парочку и, тихонько высунув из пасти хоботки, налила в кувшинчик немного белесоватой жидкости.
Выпив своё вечернее молоко, как привыкла дома, Лисси заснула на удивление быстро и крепко, даже не поцеловав Хайту.
Выждав, Хайта слегка потрепала госпожу за плечо. Ни мур-мур, спит как убитая. Потом потрясла сильнее — тоже напрасно.
— Простите, юница моя, — прошептала она на языке шахт, бегло целуя бесчувственную Лис, — я не могу сделать иначе. Так нужно. Я должна… я вернусь!
Между тем Анчутка, шумно сопя и напрягая бока, выдавливала из себя тёмную желеобразную массу. Проворно раздевшись, Хайта принялась захватывать этот липкий студень ладонями, накладывать на тело и размазывать.
Обливка, накладная кожа — лучшая одежда кани джику рузи, созданных мудрецами для разведки. Миг — обливка дала стебель, он втянулся в брюшную сумку, соединился с «воротами паты», и как по команде вторая кожа сгладилась в единый ровный слой.
— Ре-воль-вер, — напомнила Анчутка, когда «мама» кошкой вспрыгнула на подоконник и пристально оглядела безлюдный ночной двор.
— Ня. Мне нельзя оружие. Обойдусь без него. За мной!
Посольство Фаранге — остров иной жизни посреди шумного, пахучего Панака. Замкнутый в глухих стенах желтоватого песчаника, как устрица в раковине, этот молчаливый мирок вырос в теле чужой страны, и ничто извне не могло нарушить тысячелетних порядков, которые фаранцы привезли с собой на парусных кораблях, в ларцах, в трубках-футлярах с папирусными свитками, в надменных сердцах и высокомерных умах. Они оградились снаружи знаками Солнечного Орла и Божьего Глаза — сюда нет хода законам и обычаям гушитов, здесь только фаранская речь, только фаранская пища, как всегда было в Чёрной Земле, благословлённой крокодилом и цаплей.
— Значит, красный дворянин привёз вещунов, — задумчиво говорил Мосех, шествуя по прохладному коридору к спальне. В свете редких масляных ламп его высокая фигура в ниспадавшем до пят белом льняном одеянии напоминала Юнкеру великого диакона или даже патриарха.
— Без медиума ему трудно обойтись. Связь с материком… При кавалере — двое, я говорил с ними — они очень молоды.
— Он серьёзно подготовился.
Протокольный визит к Лалу Боголюбу мог истощить даже железное терпение Мосеха. Уж на что сложны и долги ритуалы в храмах фаранских богов, но правители Гуша ухитрились выдумать нечто более изощрённое. Поклоны, стояния, дары, подношения идолу Бахлы, хвалы царю, длинные витиеватые беседы через толмача…
Благо сыны крокодила и цапли уважали всех богов. Спящий божок или Незримый, Громовержец или медный змий — каждому своя земля, свой народ. И лишь посвящённые в таинства знают, что Миром правит Владыка Неба в священной Чёрной Земле, он и есть истинный Царь-Бог.
А церемонии царя Лала — не больше чем игры слепых варваров.
После их утомительных обрядов Мосех совершил большое омовение, умастился благовониями и решил завершить день посещением Жемчужины.
Эта девица из павшей Сарцины забавляла и утешала его в морском путешествии, а здесь, в душном Панаке, дарила отдохновение после трудных дел.
И сколько их впереди, этих дел…
— Наблюдай за Селищем, Юнкер. Следи в эфире.
— Вряд ли они станут вещать вкруговую. Граф Бертон и штабс-генерал Купол хорошо их учат, в том числе таиться.
— Всё-таки будь внимателен. Завтра постарайся выведать у кавалера побольше. Обещай хоть звёзды с неба, но — я должен знать его планы.
— Постараюсь. Сегодня я наблюдал… — Юнкер замялся, — странное явление. Нечто вроде эфирных волн, исходящих из одного центра. Издали. Звука или вида не было, только ритмичный гул и… мощь, большая мощь.
Лицо Мосеха не изменилось, но сердце его дрогнуло.
— Вот как, занятно. А направление? дистанция?
— С юго-запада. Я наложил луч на карту… расстояние неясно. Если бы удалось принимать волну с двух разных точек, с разбросом миль в триста…