— Стареем. Смолоду, помню, хлебнёшь сусла — и в пляс…
— Говорят, Лоза ходатайствует перед президентом, чтобы ей дали пропинацию по всей Делинге — курить хлебное вино, варить пиво, торговать, и только им одним. Де, казна захлебнётся доходами, а республика озолотеет.
— Ещё чего. Сами позолоту наведём. Пусть только сунутся с этим в парламент… Чтобы цену нам на «солнечный сочок» сбивали? Не допустим.
— Что пишет пресса?
— На будущей неделе, в барич-день, ожидают падения «тёмной звезды».
— Эти шары — как поезда, по расписанию валятся. Только астрономы путают с прибытием. Уже дважды ошибались. Надо отписать в империю: «Ваши Величества! Задержите звездочётам жалованье, пока не научатся верно считать!» В старину лживых астрологов вешали… Куда на сей раз грянет?
— На имперскую землю, в Красную половину. Тысяча триста миль южнее.
— Опять мимо, слава богу! значит, Красному царю гостинец.
— Поделом. У Яннара дочка…
— Будет вам, любезный! Зря на принцессу наговаривают.
— Отнюдь нет. Она летает? Возносилась даже днём, все видели. А инцидент на броненосце? Явилась с визитом — в тот же день взрыв двигателя, с жертвами. Пятый месяц о ней ни слуху, ни духу — почему? Ответ ясен — ведьма, дар её возрос. От Эриты порча волнами расходится, вот и засадили в башню, в безымянный замок.
— Бросьте! Это зависть да интриги с Синей половины.
— Выпьем за то, чтобы звезда упала подальше. Нам старого Шрама хватает…
Звякнув бокалами, господа невольно взглянули в южную сторону.
Там, в полутораста милях, на предгорье, невидимый отсюда, но памятный всем, лежал Шрам — заросший кратер. В оцеплении запретной зоны, под надзором патрулей и глубоко врытых чутких приборов кратер выглядел вполне мирно. Теперь туда ездили на экскурсии, даже — умаслив стражу — устраивали пикники на склонах Шрама.
А в первую звёздную войну, когда обрюзгшие ныне седые господа были полными сил мужчинами, из города в ту сторону смотрели с ужасом.
Там столбом поднимался чёрный дым, словно над жерлом вулкана. У предгорья гремела артиллерия; туда шли батальоны добровольцев, а возвращались — обозы с ранеными, обожжёнными, безногими. На суда грузились беженцы, чтобы плыть к островам Вея. Разуверившись, люди метались — падали ниц перед Бахлой, исступлённо молились Безликому. Кто угодно, хоть царь тьмы — защити, спаси!
Дрожа от болезненного любопытства, платили десятки златок, чтобы первыми взглянуть на ещё мокрую фотопластинку — трофей репортёра, подкравшегося с камерой к кратеру и разрезанного лучом дьяволов.
Исполинская черепаха на восьми ногах шла, рассылая из носовой и кормовой башен жгучие спицы света.
Чудищам оставалось пройти миль двадцать до Сарцины, когда республика отчаялась и позвала на помощь империю. Царские солдаты в красно-бурой форме — где паровиками, где впрягаясь сами — доставили тяжёлые береговые мортиры и сверхоружие — жидкий перечный газ.
Всё осталось в прошлом. В самом деле — будто сон, как учил Бахла.
Когда наладилась торговля, расплатились по счетам с империей.
Честная сделка — главная добродетель торговца!
— В конце концов… Не так страшны дьяволы, как их малюют.
— Правда, красятся гуще наших «цветочков».
— Давно пора с ними договориться.
— …и подсказать — пусть выберут себе другие земли.
— Только не Вей. Он нам нужен для торговли.
— Пусть летят в Фаранге. Пока там будут воевать, мы укрепимся…
— …зальём их фосфорным газом! О-хо-хо! Тост за науку, господа!
— Подземных дьяволиц — оставить. Все, кто встречался с ними…
— …исключительно покорны. Необычайно искусны.
— Что вы говорите? а сколько стоит завести чертовку?
— Золотая Лоза дорого просит — товар особый…
— Да-а, лозовикам работорговля не в новинку. Издавна этим промышляют, поднаторели. С ними не поторгуешься. Лучше без посредников, прямо у дьяволов брать…
— Они берут плату не деньгами — химикатами. И людьми.
— С людьми сейчас трудно. Кое-где ещё можно купить, однако цены…
— А сонный Вей для чего? Заказать — и доставят.
На улице долгогривый проповедник пристал к пьяным гулякам, шлявшимся из кабака в кабак:
— О, горе! Гром и молния на нас! Ересь заморская проникла в души, чужеверие царит в сердцах, нечестие и болвохвальство! Вы, снявшие с себя Очи Божьи — куда идёте?
— В трактир, честный отче! Пошли с нами! говорят, там даром наливают.
Бражники грянули здешний девиз:
— Ближе к солнцу!
В своих излюбленных кондитерских гуляли юноши и господа, которых звали «цветочками». Свобода нравов и торговли терпела их наравне с иноверцами. «Цветочки» считали Сарцину своей клумбой или дивным садом; сюда из империи и восточных краёв слетались всякие шмели, чтобы вкусить нектара и искупаться в душистой пыльце.