В полутьме зала скапливался давящий сырой холод. Эта пещера, вырытая под самой поверхностью, не обогревалась. Пар от дыхания толпы реял в воздухе, тянулся к трубам вентиляции. Одетый в алую мантию жрец-мудрец говорил на возвышении, сняв маску. Слова вырывались из его уст клубами пара.
— Там земля мягкая, подобно маслу, там тепло как в самую жарь. Там вы отроете свой стан, будете сыты и счастливы.
Громкий голос жреца широко разносился по залу, под низкими сводами, над сонмищем людских голов. Слушали с надеждой — высокие светловолосые господари в передних рядах, воины с раскрашенными лицами, черногривые бойцы в ошейниках, вольные и рабы.
На них лежала тень истомы и бескормицы. Недород прошлой годины вынудил даже знатных мужей затянуть пояса — а сколько ещё ждать урожая?.. С ледников приходит мало воды, тощую почву выдувает ветер, грунт сыплется между пальцами как прах.
Даже недра меньше греют — мудрецы спускались в самую глубь, тепломер вставляли в камень. Страх звучит среди людей: «Урага остывает». Говорят, недра очнутся — но когда?.. Без тепла нет грибов, белянок, стланки и другого корма, выручавшего народ шахт в трудную пору. Голодное затмище, цинготную весну можно переждать в спячке — охладев, окуклившись в слизистой капсуле. Однако долго спать опасно — годину, две, а после мозги свернутся, скиснут в голове.
Значит — лишние рты долой. Иначе все из-за еды передерутся, а потом друг друга жрать начнут.
— Вы встретите братьев из первой армады, — обещал жрец. — Окажите им почести! Они проложили путь к земле обетованной, они сражались с туземцами. Вместе вы покорите мир, который указали нам святые звёзды.
— Эхайя! Эхайя! — закричали воины. Они были готовы биться насмерть — воеводы, пилоты летунов и броненосок, стрелки лучемётов, биомеханики, десантники. От знати до подлого люда — каждый хотел боя и верил в победу.
— Вослед полетят новые корабли — много воинов, женщины, зародыши машин. Враг будет повержен! На великом пиру, когда сеть станов покроет новую планету, самые храбрые рабы получат волю и слуг-туземцев.
— Даджака зу! Воля! — взревели гривастые, вскидывая к потолку кинжалы и потрясая пистолями. Там, за чёрной межпланетной бездной, каждый сможет сказать: «Свободен!»
— Вперёд, смельчаки! Вперёд, красавицы! Бейтесь и рожайте, ибо вы — семя Ураги, которое взойдёт на новой земле. Ваш путь предначертан Владыками Неба. Планеты пути — наши ступени. Голубая Санкари — последняя! Вас ждёт блаженство, изобилие и счастье!
Вдохновляя пассажиров и бойцов, мудрец наглотался холодного воздуха. Последнее напутствие он выкрикивал уже сиплым, срывающимся голосом.
Протяжно завыли трубы. Служки вчетвером подняли кованый виток спирали — знак звёздного Пути, ведущего к конечной Цели, — и толпа преклонила колени, чтобы молитвой восхвалить Владык Неба.
По корням-трубам люди пошли на корабль, размещаться в узких спальных капсулах. Сквозь оболочки труб им удавалось мельком увидеть — в последний раз! — тусклое ржаво-серое небо Ураги. Злые ветры затягивали небосвод мрачными тучами, несли сухой, режущий кожу песок.
Выжидая, девчонка смекала, рассчитывала время: «Вот они в чреве… С укладкой провозятся долго… Обязательно какая-нибудь дура струсит, заупрямится лечь в капсулу… А ей затрещину — бац! а она в рёв! Позовут мудреца-лекаря, чтоб впрыснул расслабуху… Теперь дают „пузырь спячки“, велят всосать пуповину. Глоток-другой, и тело замирает. Обтягивают оболочкой. Склеивают края. Ну всё — пора!» — Она почуяла ногами, как в глубине взвыли генераторы, и начала выбираться наверх.
Вокруг катапульты трещал воздух. Даже под плёнкой зашевелились волосы! Ветер кружился колесом, обвевая пусковой станок вихрем пыли и снежной крупы, а на мачтах полыхали, извивались сиреневые огни. С огненных верхушек мачт срывались хлёсткие молнии, ударяя то в броню шара, то в землю.
Они били всё чаще, всё гуще! Оглушительный треск разрядов заглушал вой ветра. Рядом взлетали в воздух осколки, фонтаны горящей земли. Пригибаясь за барьером, девчонка вопила от ужаса и восхищения, но не слышала своего крика — и вновь выпрямлялась, презирая смерть, лишь бы увидеть миг старта.
Взрослые в стане — кто провожал первую армаду — сказывали, что это словно восход тысячи солнц. Когда, мол, оно воссияет, надо вовремя закрыть лицо, не то ослепнешь.
Буря у пускового станка рассвирепела до безумия — уже камни катились под ветром. Девчонка вцепилась в скобы на барьере, чтобы её саму не укатило.
И вдруг ветер оборвался.
Между мачтами — от вершины к вершине — как пояс шара загорелось белое кольцо.