Самые сильные обиды, самые злые распри — междоусобные!
Внешне сдержанный, внутри император едва не кипел.
«Господи боже, вот семейка!.. Малые дети — малые заботы, а большие дети — государственная катастрофа! Власти ему мало и империя мала!.. Всё порушить, жениться на дочке Яннара! на летучей ведьме, ещё в возраст не вошедшей!.. Сынок наколобродил, заварил горячий суп — с бандой медиумов и пришельцев, — а я это блюдо кушать должен, улыбаясь, словно не обжёгся. И доченька с претензиями. Сколько можно испытывать моё терпение?»
— Церес — мятежник и неблагодарный сын.
— Он мой брат, — с нажимом отвечала Ингира. — Я знаю его заблуждения, но при всех недостатках он решительный военачальник, которого нам не хватает.
— Вряд ли Церес будет полезен на войне, — холодно молвил император. — Его заговор провалился… от неумения повелевать.
— Его предали. Принц хотел расширить вашу власть, батюшка, на восток до Ганьских гор. Ради величия империи.
— Свою личную власть!
— Власть Лагвардов. Вы же предпочли дружбу с Красным царём.
— Кто вам это нашептал? попы и монахи?
— Сердце, государь!
— О, женщины… вами руководят чувства, а нами — разум.
— Именно разум подсказал вам брать кредит у банкиров Золотой Лозы? Разве империя сама не в силах…
«Она пришла за деньгами для больниц? неужели?.. Или в семье давно не было скандала, пора рассориться по-крупному?»
— Довольно, дочь моя. — Дангеро решил отложить скандал на потом. Может, страсти улягутся сами собой. Утро вечера мудренее. Инге остынет, а её колючие слова смягчатся. — Оставьте мне смету; это дело не срочное. Сегодня я очень занят, мы обсудим вашу просьбу завтра.
— По-моему, поездку в варьете, где девушки показывают ножки до подвязок, нельзя отнести к делам государственной важности. Тем более когда на Красной половине дымит свежий кратер, а солдаты гибнут за империю…
В голосе дочери звучала едкая ирония. Ужаленный намёком на свою слабость к хорошеньким певичкам, император сорвался:
— Прошу вас удалиться, сударыня, — в личные покои, под замок!.. Полагаю, две недели молитв в одиночестве пойдут вам на пользу!.. после чего мы продолжим беседу. Кроме того, я уверен, что замужество направит ваш пыл в нужное русло.
— Моя свадьба — после войны, — напомнила Ингира. — Батюшка, идея посадить всех детей под домашний арест — не лучший ваш замысел. Можно ли повидать матушку? мы бы по-семейному провели с ней время, пока вы…
— Вон! — закричал Дангеро, нажав кнопку звонка в кордегардию.
— Если вам так дороги добрые отношения с Яннаром, я готова предложить…
— Вы будете заперты, пока не угомонитесь!
— …будь Церес в силе, он сказал бы сам, но придётся мне. Республика Делинга в панике, после разгрома Сардины власть там висит на волоске — вы с Красным царём можете поделить республику…
— Не нуждаюсь в женских советах!
— …иначе туда проникнут ганьцы. Даже вейцы!
— Знайте свои лазареты, а политику оставьте!
Сразу за дверями Ингиру ожидал конвой, прятавший в усах сочувственные улыбки.
Странная, печальная мысль посетила принцессу по пути к своим покоям: «Худшие враги высочайших персон — это они сами».
C. Вертеп науки
— «На греховную Сарцину пал Молот Гнева Господня». Как вам это нравится, граф? — Кавалер Карамо в раздражении бросил на скатерть свежий номер «Пастырской речи».
Едва они с директором школы медиумов сели за стол — и тут принесли утреннюю прессу. Тьфу! Словно жабу на подносе подали.
— А дальше… читайте! Преподобные отцы обнаглели. Красная армия ведёт ожесточённые бои, а они позволяют себе писать… — Карамо вновь развернул газетные листы. — «Перст Божий явно указал на Эстейскую равнину, где священство нарушает правила церковного устава…»
— Друг мой, — тихо молвил граф Бертон, — не будем омрачать встречу. Нам есть о чём поговорить, кроме происков храмовой партии.
Отложив газету, кавалер обвёл взглядом постный стол. Угораздило же явиться в Гестель к началу недели, когда поварам запрещено готовить мясное!.. Правда, карп в сметане и грибное рагу пахнут привлекательно. Да и вино отменное.
Для трапезы они расположились в бывшей столовой аббата, на втором этаже главного корпуса. Здесь, в сводчатой просторной комнате с белыми стенами, с позолоченным плафоном в виде Ока, граф Бертон принимал самых желанных гостей. Строгая, ещё монастырских времён, мебель, за высокими окнами — зелень тихого сада, неподвижный пруд…