Подошёл фельдфебель из синей штурм-пехоты, форма грязью перемазана, на щеках желваки ходят, глаз дёргается. Снял с плеча карабин.
— Чего там забавляться… — Голос застревал в горле. Передёрнул затвор, приклад к плечу, взял прицел и — бах! Одну отбросило, ниже ключицы вырвалась наружу кровь. Так и рухнула другим на руки. Колонна шатнулась и застыла, глядя на ствол — клацнул затвор, выбрасывая гильзу.
— Всех в землю, чтоб и на семя не осталось. — Штурмовик вновь навёл карабин, нажал спуск, но чей-то удар по цевью вскинул ствол, пуля ушла в небо. Рыкнув, фельдфебель дёрнул вправо головой — кто посмел?!..
Спокойно сложив в замок руки в чёрных перчатках, справа стоял лобастый военврач.
— Уйдите Грома ради, ваше высокоблагородие! дайте счёты свести!..
— Арестовать, — приказал штаб-комиссар конвоирам, подкрепив слово коротким жестом. — Сдать профосу.
— Ваше высокоблагородие, кроты мою сестру… — сбивчиво говорил штурмовик, пока его разоружали. — В подземь утащили! Уж невеста была…
— Как профосу доложить? — хмуро спросил конвойный. — Ему статья нужна, чтоб под арест, не просто ж так…
— Порча казённого имущества.
Последним к раздаче второпях примчался в запылённом экипаже лозовик-работорговец — спрыгнул, юлой завертелся, кому любезно улыбаясь, кому почтительно кланяясь, кого угощая папироской. Продувной торгаш вмиг вычислял на глаз, как кого расположить к себе. Вскоре дицер-распорядитель уже дымил его табачком и кивал, соглашаясь — да, эту, и эту, и эту мелкую тоже.
— На вырост, на откорм берёте?
— Одни хлопоты, одни расходы, гере дицер! Ведь сколько она съест, это же ужас…
Помощники лозовика охапками доставали из фургонов гремучие кандалы — дело привычное, как встарь, было б кем торговать.
Прослышав о новом купце, явился Чёрный Барон в сопровождении богатырей-санитаров, несших широкогорлые фляги и укладку с инструментами. Молча смерил лозовика взглядом — живчик, прыти на троих, круглое лицо лоснится, мясистые ноздри шевелятся в такт мимике, внимательные глазки зыркают туда-сюда, чтоб выгоду не упустить.
В свою очередь, и работорговец изучил военврача. Тотчас поняв, что это важная персона, подбежал петушком, сдёрнул прочь котелок, ручкой в перстнях пригладил сальную причёску:
— Ваше высокоблагородие, нижайше кланяюсь… Будьте милостивы, прикажите отпускать товар мне одному, добрать остаточки! Красные жандармы помешали въехать вовремя, все закупились, а я хоть разорись! В вашей доброте не сомневаюсь…
— Я же запретил вас пропускать, — молвил Данкель, глядя на торговца сверху вниз. — Кого подкупили?
Тот вмиг сменил тон на требовательный, выхватил бумажник, достал и развернул гербовую бумагу:
— Всё законно, ваше высокоблагородие! Извольте убедиться, вот лицензия на куплю-продажу. У меня квота — пятая часть, да-с! Подписано имперской канцелярией…
— Знаю, — поморщившись, военврач отмахнулся движением пальцев. — Ваши — вон те?.. Займитесь клеймением, — сказал он санитарам, кивком указав на отобранных лозовиком.
— Как… но позвольте!.. как можно-с?! — обомлев на мгновение, толстенький лозовик вскипятился, замахал руками. — Вы не имеете права! Это повреждение товара! Я буду жаловаться самому канцлеру!..
— Да хоть Матери-Луне. Вы их забываете клеймить, любезный. А мне на будущее интересно знать, сколько дамочек в светских салонах носят тавро дракона.
В добавление к словам штаб-комиссара один из санитаров исподтишка показал купцу увесистый кулак. Другие уже приступали к делу — кто доставал игольное клеймо, кто острые номерные пластинки, кто готовил татуировочную тушь. Лозовик чуть не заплакал от досады и бессилия.
Завидев Чёрного Барона, дицер поспешно сплюнул, затоптал папиросу и вытянулся во фронт.
— Здравия желаю, ваше…
— Вольно. Что, братец, одолели супостата?.. — Лицо штаб-комиссара было усталым и мрачным. Он тяжело, исподлобья глядел за колючую проволоку, где теснилось испуганное полуслепое стадо дьяволиц.
— Так точно! — бодро козырнул дицер. — Победа, прямо сказать, преогромная!
— Вот только — чья? — задумчиво проговорил Чёрный Барон вполголоса.
— Что-с?..
— Смекни сам, служивый, — продолжал Данкель, наблюдая за пленными. — Они хотели высадиться и выжить — они своего добились, с нашей помощью. Мы их убили меньше половины. Часть умрёт. Часть забрал я. А остальные?.. Где залёг господарь? Сколько с ним заложено бойцов и самок? Надолго ли он притаился? Как древний вождь в погребальном кургане… с той лишь разницей, что однажды он восстанет из недр.