— Это предмет естественной истории. Вымершие чудища.
— Га, вымершие! да с тобой родимчик бы случился, встреться ты с летучим гарцуком! крылами трещит, в скорлупе весь, а спереди челюсть выдвижная!.. Из ружья в него — тресь! а ему ништо, нападает.
— Морские байки, уважаемый. Не извольте мою голову морочить.
— У лётчиков спроси. Наверняка они этих тварей в воздухе встречали…
— Ты, выходит, типа денщика? или денщица? — К Хайте подбивался морячок — волос ещё короток, по чину рано гриву заплетать, но бескозырка заломлена лихо, и первое кольцо на пальце — ходил, значит, в дальнюю. — Не составишь ли мне пару на вечернюю прогулку? Провожу со всей нашей вежливостью…
— Ах! вы, наверно, много историй знаете? — жеманилась та, изгибая стан.
— Дьяволову уйму! Все твои будут.
— Вот, ваше благовестие, эта девчонка. — Седоватый унтер одним жёстким взглядом удалил матросика. За унтером шёл недовольный диакон в тёмно-коричневой рясе. — Испытали бы её — что за зверя водит, зачем научила Око поминать.
Диакон морщился, как от расстройства желудка.
— Ну-ка, малая, ответь — во что веруешь?
— В Гром и Молот! — Хайта про себя отплюнулась и попросила у святых звёзд прощения. Лазутчикам часто приходится кривить душой.
— Сколько суть есть святых архангелов?
Эту науку (всякое знание полезно!) Хайта усвоила от любимой юницы, посему отчитала без запинки:
— Семеро их, великих — пресвятая заступница Дева-Радуга, умершая за нас, крылатый Ветер-Воитель, милостивая и грозная Сестра-Моряна, крепкий Брат-Корень, сокрытый Сын-Ведун, умелый Дум-Коваль, чаемая Дочь-Надея будущего века, да славятся они в Боге, от них же отвержен навеки и проклят царь тьмы безымянный.
— Ну, Пекеш, — желчно забрюзжал посольский диакон, — и где тут дело инквизиции? Девчина в разуме, канону обучена. Запутал ты меня, анафема, тьфу!
Обиженный унтер не сдавался:
— Скотина говорящая, на восьми ножках — где написано, чтобы такое могло быть? Опять — девчонка в ошейнике, это дьявольское подражание. А Око — носит ли?
— Вот, — предъявила Хайта, даже поцеловала серебряный подарок Лисси. — Моя Анчутка — вымершее чудище, э-э-э… из Фаранге! Контр-адмирал их на корвете привёз и дарил господам. На неё есть охранная грамота!
— Больше, Пекеш, меня по пустякам не зови, — попрощался диакон. — Не твоя забота еретиц ловить, для того есть Тайный орден. Запишись туда и выслеживай!
— Вы не горюйте, гере старший унтер-офицер, — утешая, Хайта погладила служаку по тылу ладони. — Вы же для веры старались.
— Ну… виноват, погорячился, — раздражённо буркнул тот. — Не обидься… вот, возьми конфету. На.
«Вя-а-а, какая гадкая! вся в табаке, в трухе — сколько ты её носил в кармане?»
— Лучше деньгами, — кротко молвила златовласка, а её свинья лизнула руку унтера, как бы намекая: «Не меньше полтины».
— Сказали — вот-вот выложат столичные газеты на продажу, — громко объявили в стороне. — Почти свежие — позавчерашние.
— Слава воздушному флоту, хоть не недельной давности. Наверно, внуками обзаведёмся и в отставку выйдем, пока сюда телеграфный кабель по морскому дну протянут… Обрыдло днями новостей ждать! Вот снесло бы дирижабль ветром с курса — и кто б нам сказал, что в Эстее победа?
— Ветер был нам в помощь, — доверительно сказала Хайта унтеру, спрятав монету, и похвалилась: — Моя хозяйка Ветру большую свечу в Руэне поставила.
— Надо было три! — утешенный и обласканный, Пекеш всё же не утратил унтерского назидательного тона. — Вишь, ветер меняется… с ним теперь только назад на Великую. Пять лет тут служу — сроду перед зоревиком таких ветров не бывало.
Он кивнул на причальную башню. «Морской Бык», как рыба-флюгер, указывал хвостом на юго-восток.
L. На чужих улицах
Собираясь показаться в Пришлом Селище, Огонёк терзался — нацепить кобуру с пистолем? или оставить её под матрасом?
Похвастать хотелось — ужасно!
Не вынес мучений, затянул потуже поясной ремень, пристегнул кобуру и вышел к фонтану, со сладкой дрожью ожидая неминуемых расспросов. Сюртучок расстёгнут — жара, — и каждому встречному видно, что у бедра висит солидное оружие.
Разумеется, первым ствол приметил Сарго, лакомый до всех стрелковых снастей:
— Ого! Огонёк, братишка, где такой гаубицей обзавёлся?
— Какой системы? — полюбопытствовал Касабури. — Не позволишь ли взглянуть ближе?
Затем к стволу, словно к магниту, повело гарнизонных офицеров, ещё минуту назад льнувших к девичьей компании. Кинут косой взгляд через плечо, с поклоном шаркнут ножкой — «Вынужден ненадолго вас покинуть», «Сию секунду вернусь» — и лёгким шагом к пистолету.