Идти за ними — ниже всякого достоинства, лучше позлословить про непостоянство мужчин в своей компании.
— Жара, испарения чужих болот, дурные нравы иноземцев — вот результат, все имперцы донельзя испорчены, — сказала Эрита, даже не взглянув вслед уходящим. — Где их понятие о вежливости?..
В полёте она заметила, что девушка в костюме авиатора особо привлекательна, и отношение к ней подчёркнуто внимательное. Среди офицеров это позволяло выслушать много интересного о своей внешности. В новом обществе это могло продолжиться, и Эри втайне не прочь была покрасоваться здесь, но… едва в сторонке щёлкнул затвор, послышалось заветное: «калибр», «дальнобойность», «прикладистая вещь, в руке лежит как влитая», и кавалеры пошли на мужской интерес.
— Ружья и патроны им дороже, только покажи, — поддержала Лара. — Хоть в фонтане утопись — не обернутся.
Приглядываясь, Лис поднялась на носки:
— По-моему, в центре внимания Огонёк!..
— Скорей бы в город. — Эри словно не услышала. — Я думаю, там есть что посмотреть. Кто знает — куда пропал Карамо? и Хайта…
— О, за неё не бойся. Она с Анчуткой.
Лара озиралась, чувства её были встрёпаны как кудри на бегу. С воздуха — на землю, из поры урожая — назад в горячее лето, с родины — на чужбину, тут у любой сердце забьётся. За стеной Селища что-то глухо гудело, слабо доносился тонкий мелодичный звон, совсем не похожий на бой церковных колоколов. Иные люди, другой мир… каково будет, когда выйдешь из ворот?
Двухфунтовый револьвер Лариты — надо привыкать к нему! — своим весом перекосил пояс. Впору затянуть ремень на талии.
«Все вокруг Рина, а я что — посторонняя?! — злилась она. — Пойти туда самой?.. Ну же, давай! — подбодрила она себя. — Я тоже в армии, я младший офицер, смогу. Чего боюсь-то?.. я с ними пила за победу! всего рюмку наливки, так что же?.. Когда в куче, совсем не страшно, вроде заодно со всеми. Надо ему хоть чуть-чуть намекнуть… но не больше! Тем более Эри мешать не собирается».
Решившись, Лара сделала шаг, другой — и смело пошла в мужское скопище, придерживая кобуру. Военные расступались, улыбаясь: «Дерзкая!» Штаны, которых она в первый момент так стеснялась — ведь мужики кругом, чужие! — теперь придали ей храбрости.
Всё равно широко шагать не получалось, ноги сами жались друг к дружке.
— Позволите взглянуть? Благодарю вас, гере виц-мичман.
— Пропустите барышню! — Командир-пулемётчик раздвинул для неё и местных, и приятелей.
Оказавшись перед Огоньком, Лара вдруг спасовала. Так близко! даже краска в лицо бросилась, и язык к зубам прилип.
«Он подумает, что я к нему привязываюсь. Неправда!.. А сам боится ко мне подойти, трус! Потому что виноват. Нетушки, для меня ничего не значит — просто подошла, как все. Посмотрела — и сразу назад, пусть потом думает что хочет».
— Лари! — зычно возгласил Сарго, как руку дружбы протянув ей странный, необычного вида пистоль. — Господа, позвольте вам рекомендовать Лариту Динц, кадета Их Величеств! Эта девица владеет оружием, я свидетель, а кто вслух засомневается — добро пожаловать со мной на кулаках.
— Ни тени сомнений, друг Сарго.
— Вот таких девушек я рад видеть в наших рядах, клянусь Молотом!
Польщённая похвалами, Лара заставила себя поднять глаза и взглянуть на Огонька прямо. Потвёрже! чтобы, упаси бог, без всякой игры глазками или заискиваний.
«Мы ровня, Рин, запомни!»
Господи, он тоже онемел!.. а на лице — и гордость, и мольба. Даже вытянулся, как в строю.
— Взгляни, Лари, какого мы героя у себя пригрели! а он, представь, всё таил, всё отмалчивался!.. Вообще, — с ленцой бывалого бойца прибавил Сарго, — мы в свой отряд кого попало не берём. У нас народ проверенный, бывалый.
Огонёк так стиснул в потной ладони пистолетную обойму, что острия пуль впились в кожу. Боли он не замечал.
«Сейчас она прочтёт гравировку. Читай, читай… Только не молчи. Скажи хоть что-нибудь…»
— Вот не будь именное оружие — ей-богу бы сменял, — басил вдохновенный Сарго. — С такой приплатой, что… всё бы с себя продал! Прикинь, Ларита — «красный гром», двенадцатизарядный, магазинный, бой на триста мер с прицелом!..
Она прочла гравированную надпись на магазине: «Ринтону Хаверу за храбрость от Пурпурной Воинской Комиции, 1843 год Э.Г.».
Среди офицеров Пришлого Селища были восточные в красно-бурых мундирах. От них при общем одобрении заговорил один: