Кроме общеобразовательных предметов, для воспитанников велись курсы начальной профессиональной подготовки, профилей было несколько, на выбор. Столярное, автомеханическое и электротехническое ремесло для парней, кулинарное, швейное и парикмахерское – для девочек, садоводство и нечто вроде начальных сестринских курсов для всех. Лоран выбрал для себя именно это, последнее, надеясь в дальнейшем, возможно, избрать ту же профессию, что когда-то, ещё у себя на родине – его отец.
– Он у тебя врач, что ли?
– Теперь нет. То есть, он и раньше не был врачом, и вообще наша медицина не то же, что ваша, потому что у нас нет инфекций и всяких болезней возраста и неправильного питания. Если мы рождаемся здоровыми, то никогда уже ничем не болеем. Он был ветеринаром.
– И ему пришлось перепрофилироваться, потому что здесь нет таких животных, как там у вас? Или потому, что вам пришлось часто переезжать?
– И то, и другое. Хотя, земные коровы и козы очень похожи на наших, и некоторые травоядные бракирийские животные тоже… Но мы действительно не решались задержаться, устроившись куда-нибудь на ферму, здесь могли отнестись плохо, если б заметили ранки на шеях у животных.
– Понятно… А ты хотел бы лечить животных, или разумных?
– Ещё не знаю.
По настоянию Вито, Лоран так же посещал кулинарные курсы – чтобы в дальнейшем войти в семейный бизнес, нужно хотя бы знать технологию, раз уж прямым потребителем и дегустатором ему лично никогда не быть. На эти же курсы ходила Люсилла, хотя не то чтоб видела себя в дальнейшем поваром.
– Просто вкусно пожрать люблю, так почему б не уметь готовить. Мамаша, конечно, многому научила, ну вот и здесь интересненького много узнала… А вам прямо совсем нельзя есть? А что будет, если попробуете нашу еду?
– Ничего хорошего не будет.
– Ну, вкусовые рецепторы-то у вас ведь есть? Жалко, тебя даже ж не напоишь? Тут, говорят, лет пять назад мальчишки из старших в подвале умудрились самогонный аппарат собрать… Когда его нашли – ой, что было-о…
Логично, что, с такими бархатными условиями, колония считалась элитной, попасть в неё было уникальной милостью судьбы, и у этой судьбы как правило было имя.
– Повезло тебе с покровителем, – сказала как-то Люсилла.
– Что?
– Ну, не делай такое лицо, тут у всех есть покровители, иначе как бы мы сюда попали? Многие просто сынки-дочки богатых родителей, спутавшиеся с дурной компанией и глупо попавшиеся. Рико вот, например, с дружками пьяный угнал машину отца своего друга какого-то, и на этой машине кого-то сбил… Дело б замяли, если б не при таком стечении народа было… Конард попался на наркотиках – добрые друзья раз попросили передать тому-то вот этот пакетик, другой раз, а на третий его с этим пакетиком заловили, и опять же, замяли б дело, если б рядом не случились глазки из недружественных кланов, да ещё репортёры, представь… Вот теперь семейки отстёгивают колонии хорошие суммы, чтобы тут следили, чтоб деточка опять ни во что не вляпалась… Илона сбежала из дома – она сирота, взята на воспитание дядей, ругалась с ним постоянно… не пойму, из-за чего – как я его видела, нормальный старикан… Ну так вот она сбежала, обокрала кого-то, машину, опять же, угнала, попалась на первом же посту… Ну, есть такие, которые сами не богатенькие, но их кто-нибудь богатенький приглядел себе в будущие подчинённые, теперь вот руководит их исправлением и правильной подготовкой. Многих ребят из старших вот уже известно точно, что берут на мебельную фабрику – у них производство расширяется, новые работники постоянно нужны, а здесь ребят обучают хорошо, и работники они потом хорошие, по зарплатным запросам скромные, а если какую конуру под жильё дадут – так и вовсе больше ничего для счастья не надо. Ну, кого, как я понимаю, и совсем в другие работники, для деликатных разных поручений… Вот Эдже, например – вор от бога, у него походка – муха, когда ползает, и то лапами громче стучит, он даже при включенной сигнализации и стороже в доме украдёт всё, что ему надо… Даже ко мне умудрялся незаметно подкрасться. Как его поймать сумели, до сих пор удивляюсь… Наке – хакер, тут тоже всё понятно…
– А у тебя тоже есть покровитель? И кто это?
– Представь себе – не знаю! – Люсилла раздражённо рубанула ножом по разделочной доске, – бесит, знаешь, как?
– И что, узнать не можешь?
– Пыталась. Пробралась в директорскую, искала своё дело – за этим меня, собственно, и поймал господин директор. Два часа лекции выслушивала, спасибо, больше не хочу. Пыталась сканировать… Куда там, это чудо природы в своём естественном состоянии хорошо, что помнит, как его зовут, рассеянный – пропасть, вечно в облаках витает. А лезть глубже опасно, его секретарь – тоже телепат, вообще-то, потом горя не оберёшься.
– Что, никто даже не упоминал имени, и ты никогда его не видела?
– Неа. Ко всем хотя бы разок приезжают, беседы там всякие ведут, ну, ты понимаешь… Ко мне – никогда. Только и знаю, что он есть. Или, может, она, я даже не знаю, мужчина или женщина. Даже подарки без подписи приходят. До чего бесит эта таинственность – словами не описать.
– Не любишь быть должной?
– А кто любит? Ну, у нас всегда ты кому-то должен, а кто-то тебе, это-то нормально, но я люблю точно знать, что и кому я должна и чего от меня может быть надо.
– Может, этот кто-то на тебе жениться хочет?
– Ну, тогда это конченый на голову романтик. И в любом случае, хрен ему.
– Почему?
– Моя благодарность имеет чётко очерченные пределы. Я могу для него что-то украсть, подделать бумаги, ну, если очень надо, то кого-то убить, но только если достаточно мерзкого типа… Но ложиться под мужика только потому, что он мне помог – много чести.
– Эркена, сразу предупреждаю… Нет, может, вам он ничем удивительным и не покажется, в конце концов, что вы знаете о бракири. Но познакомившись с восприятием окружающих – поймёте. Он вот про этого Логорама… Как он говорит, вычислил… Я б сказал, что сам Эркена… иногда сомневаешься, что он вообще бракири. Со странностями он, не знаю, наверное, всё можно списать на воспитание, конечно…
Дайенн с любопытством разглядывала низенькие – большинство не выше трёх этажей, причудливой архитектуры и когда-то несомненно красивые дома города Миркамо.
– А что не так с его воспитанием?
– У вас, что минбарцев, что корианцев, такому не удивляются. А здесь такая кристальная честность – повод быть занесённым в Красную Книгу и на доску почёта… посмертно. Голова, как я уже говорил, у Эркены варит. Следователь он хороший, много таких дел раскрыл, которые вот я лично не раскрыл бы. Но торчит в паршивом Миркамо на посредственной должности и торчать будет до конца дней своих. Ни повышение, ни какие-то серьёзные связи ему не светят.
– Не лизоблюд?
– Совершенно. Про таких говорят, он не умеет общаться. Заводить полезные знакомства. Многие ему благодарны, конечно, по итогам раскрытых дел, только потому его ещё не убили в «благодарность» за другие раскрытые дела – потому что да, взятки наш Эркена тоже не берёт, и не сворачивает дело, даже если ему прямо говорят, что он копнул в нежелательном направлении. Коллеги и начальство его, понятно, любят по-своему и берегут, но регулярно выговаривают за эту его принципиальность, которая иногда выходит боком всему отделению… Ну нельзя быть гражданином нашего государства и при том ходить вот так всем нимбом в рожу светить.
– Зачем вам вообще полиция и видимость закона? – улыбнулся Вадим.
– Видимость закона лучше, чем его полное отсутствие, Алварес. Это игра, здесь многое игра. Вы, что корианцы, что минбарцы, невозможно серьёзно относитесь к жизни. У вас в чести только простые комбинации, и «да» должно означать «да», а «нет» – «нет». Хотя, минбарцы в этом плане не безнадёжны, говорят же про них, что они не врут, они привирают… Дайенн, ты меня извини, но ведь это так?
– А вам было б скучно жить без этих ваших усложнений, интриг, двойных смыслов, двойной жизни, жулья, бандитов и политики «против кого дружите»?
– Наверное, я не пробовал. Точнее… ну, можно сказать, что почти без этого я жил с тех пор, как прибыл на Янос. На самом деле, почти везде одно и то же, земляне ничем не лучше, центавриане ничем не лучше… У минбарцев свои интриги, своя подковёрная возня и неписаные правила, даже если они не любят об этом говорить… Ну, а зачем об этом говорить, на то и неписаные, чтоб даже не говорить о них. Я уважаю бракири за то, что они способны сразу назвать цену вопроса, там, где центавриане налили бы три бочки словесной воды, земляне начали бы прикрываться какими-нибудь приличными-благородными фразами, а минбарцы вовсе не поняли, о чём речь. Я не говорю, что бракири кристально честны и не склонны болтать вместо того, чтоб делать, вообще никогда. Но они умеют уважать чужое время и интересы и не ценят «дипломатические формулы» так, как центавриане и земляне, если они не хотят для тебя что-то сделать – они так и говорят, если не готовы дать прямой ответ сейчас – они говорят «я посмотрю и оценю свои выгоды». И мне нужен именно такой ответ, мне совершенно не нужны светские красивости с заверением о своём искреннем благорасположении там, где его в помине нет, а если б было – его в карман не положишь. Меня не надо бояться обидеть отказом, прямой отказ экономит моё время, я просто найду другой вариант. У нас слова «я твой друг» не означают, что этот друг не мечтал бы совсем никогда вцепиться тебе в горло, но они означают, что, по крайней мере сейчас, этот друг обеспечит тебе встречу с высокопоставленным лицом, ссудит деньги – под более низкие проценты, чем это сделал бы другой, или поможет с устранением… Не обязательно физически, со сцены просто…