Вадиму засыпалось несколько дольше. Претензий к бракирийским кроватям у него, конечно, не было вовсе никаких, течение его мыслей было в совершенно ином направлении, и Дайенн не удивило бы ни капли. Он вспоминал, закономерно, о Корианне, о Даркани. Вито, не желая того, конечно, разбередил давнюю боль…
Он ведь был одним из первых корианцев, с кем он познакомился. Одним из самых высокопоставленных корианцев – тогда он ещё не знал, что этот термин в государстве равных не очень употребим. Когда минбарский шаттл, где кроме них, летели ещё трое рейнджеров и двое учителей, делегированных лично президентом по запросу корианской стороны, приземлился в новом, незнакомом мире, десятилетний мальчик прилагал недетские силы, чтобы справиться со страхом, и всё время жался к матери и Гане. Он видел до этого корианцев только на картинках, и не знал, как найдёт с ними общий язык, как научится их различать – это его особенно пугало… По его глубокому убеждению, нет ничего обиднее для инопланетянина, чем мнение, что все представители его расы «на одно лицо». Он умел различать землян – у них разного цвета и длины волосы, бывают волнистые, кудрявые или прямые, разного цвета и величины глаза, разные носы, даже разный цвет кожи бывает. Почти так же с центаврианами, разве что, среди них не бывает таких чёрных или жёлтых, как у землян… Он хорошо различал минбарцев – среди них он вырос. Он никогда не путал Андо, Диего и Мигеля. Но как различать корианцев, которые все, судя по картинкам, по одному типу? Отправляли б тогда сразу на Вриитан уж…
Но встречавшие их делегаты были приветливы, улыбались, и, похоже, не обижались, замечая, что инопланетный ребёнок их разглядывает.
– Они тоже нас разглядывают, – шепнул уже потом, в машине, Ганя, хорошо разбиравшийся в его настроениях, – и ещё неизвестно, кого больше. Людей-то они уже видели немало, и минбарцев, и некоторые другие расы, особенно среди рейнджеров… А вот дилгар – думаю, пока нет, да и полукровку человека с центаврианином… Хотя в таких нюансах они не факт, что разбираются …
«Вас приглашают в комиссариат» – это сперва звучало очень страшно. Ну, ведь было совершенно непонятно, что это такое, ясно только, что нечто сопоставимое по важности с советом старейшин или верховным жречеством… А может, и с Серым Советом, как знать…
Комиссариат планетарной безопасности, который возглавлял Феризо Даркани, имел два подразделения – по внутренним делам и внешним, и у обоих хватало работы. Молодой республике, празднующей в этом году своё пятнадцатилетие, по-прежнему было, чего опасаться, не все были довольны новым режимом, да и от крайности «все инопланетяне – враги» к крайности «все инопланетяне – друзья» переходить было рано. Обозрев высоченное, в бессчётное количество высоких ступеней крыльцо, Вадим почувствовал, как душа окончательно ушла в пятки. Молодой корианец любезно указал на боковой вход:
– Главный не используется, из-за неудобства. Когда сможем выделить средства, реконструируем, но сейчас средства нужны на другое. Здание осталось от прежнего правительства, его строили по своим интересам, специально с такими ступенями, чтобы людям сложно было подниматься, как мы думаем. Приходится использовать много неудобного, но что поделаешь. Ни на что полезное народу такое здание пригодиться не может, а расточительство непозволительно. Но мы поставили дополнительные лифты внутри, так полегче. Мы не можем, к сожалению, все приёмные только на первом и втором этаже сделать.
Лаиса кивнула, особенностям корианских порядков ещё предстояло её удивить. Вадим с интересом вслушивался в звучание нового для него акцента, размышляя, труден ли для изучения этот язык, и трудно ли было этому корианцу учить единый. Корианец придержал дверь, пропуская выходящую пожилую женщину – женщин Вадим отличать начал сразу, по груди и большей хрупкости телосложения, потом – пропуская внутрь Лаису с детьми.
Внутри было тихо, но тишина эта не была гнетущей. Просто как-то с порога чувствовалось, что здесь нет лишней суеты, все заняты своим делом и делают его максимально споро и усердно. То и дело мимо пробегал кто-нибудь с объёмистой папкой бумаг, или двое мастеров, весело переругиваясь, тащили куда-то непонятный агрегат, щетинящийся клубками кабелей, в глубоких кожаных креслах, составленных кружком в середине холла, сидели мужчины и женщины разных возрастов – по количеству морщин и сгорбленности фигуры Вадим делал первые робкие предположения о возрасте, и вполголоса переговаривались. Время от времени кто-нибудь подскакивал, смущённо смеясь, и скрывался за дверью одного из кабинетов.
– Едва не пропустил очередь, – пояснил сопровождающий на удивлённый взгляд Лаисы, – мы сделали так, чтобы это тяжёлое для каждого дело – очереди – проходило легче. Посетители не только из этого города, из очень далёких приезжают, с других континентов. Мы поставили кресла из кабинетов сюда, чтобы было удобнее, чтобы они могли провести время ожидания в разговоре. Мы сейчас монтируем ещё один зал для видеоконференций и ставим ещё один сервер для электронной почты, чтобы не каждому нужно было приезжать сюда, чтобы можно было ещё больше вопросов решать через расстояние. Но в малых городах этой возможности всё равно пока нет, у них нет видеоконференций. В ходе гражданской войны в городах многих стран погибло много нужной техники, мы восстанавливаем это сейчас. Прежний режим оставил очень сильное неравенство между странами и городами, его приходится устранять, не хватает техники и не хватает тех, кто хорошо разбирается в ней, прежде это было для избранных. Поэтому мы хотя бы должны делать всё, чтоб внимание было и в мелочах.
Взгляд Лаисы скользил по стенам, по металлическим табличкам, испещренным значками незнакомого языка. По-видимому, лозунги, или изречения великих…
– Перевести? Вот здесь написано – «Всё во имя человека, всё на благо человека», здесь – «Гражданин, помни – ты хозяин, а не гость», здесь – «Ты – строитель будущего», на той стене – «Пока мы едины, мы непобедимы», «Партии нет без народа, будущего нет без тебя».
– Их назначение – культовое, просветительское, или…
– Скорее – эстетическое, – улыбнулся корианец, – едва ли есть кто-то, кто их не знает. Скорее, это лучшее украшение для наших стен. Жизнеутверждающее и приятное глазу. Входите.
– Так просто? – встрепенулась Лаиса, – без доклада, без…
– Товарищ Даркани не имел возможности встретить вас по прибытии, видеоконференцию нельзя отложить. Но сейчас она закончена, и это время ваше.
Что больше всего поразило тогда Лаису, после мягких кресел в холлах – что Даркани сидел за откровенно не новым столом на простом деревянном стуле, и в целом более чем скромная обстановка кабинета одного из главных людей на планете. Раньше в кабинете были драпировки на стенах, теперь не было даже штор – их заменили жалюзями, которые не вполне подходили по размеру. Ткань, как узнала позже Лаиса, была в составе гуманитарных грузов пожертвованных жителями города одежды, постельного белья и посуды отправлена на другой континент, в один из изначально бедных, к тому же пострадавших от войны районов. Что больше всего поразило Вадима – то, что этот один из главных людей на планете встал навстречу им и улыбнулся приветливо и как будто смущённо.
– Добро пожаловать на Корианну, – его выговор был практически лишён акцента, всё-таки земной язык он начал изучать более двадцати пяти лет назад, – я не всё знаю об обстоятельствах, которые привели вас сюда, но я надеюсь, что Корианна станет вашим домом.
Лаиса закусила губу и посмотрела Даркани прямо в глаза.
– Вы захотели встретиться с нами лично, потому что мы… родом из идеологически чуждого вам мира, и вы хотите проверить… степень нашей благонадёжности?
Даркани рассмеялся.
– Таким же образом вы можете думать, что я хотел бы… идеологически повлиять на вас, обратить в свою веру, как называют это у вас. На самом деле, хотел бы. Вы не смотрите на меня, к счастью, как смотрели бы на императора Центавра, если бы тогда, когда жили на Приме, умудрились попасть к нему на приём. Вы смотрите смело… но это смелость… маленькой храброй сойки перед коршуном, который обещал, что не тронет её гнездо, но всё же остаётся коршуном, он намного больше её, сильнее и опасней. И я не хочу, чтоб было так. Я хочу, чтоб вы смотрели на меня так, как это нормально для Корианны. Как на равного, как на любого из работников космопорта, из продавцов в магазине или водителей в общественном транспорте. Я – не местный правитель, не царь, не жрец, не старейшина, я – такой же, как они, работник, который находится на службе у народа и получает средства к жизни за свою работу, а не за особое имя или особый ореол, приписанный мне. Я хотел бы объяснить вам – хотя полагаю, что вы кое-что уже знаете о Корианне, но знать доподлинно, пока вы сами не жили здесь, невозможно – что вы прибыли туда, где вы будете действительно свободны.