– В каждом из миров свободой называют что-то своё, – произнёс вдруг Ганя.
– Верно. Я ожидаю вашего скепсиса по поводу того, что мы здесь, на Корианне, считаем наше, корианское общество, лучшим, и нашу свободу – подлинной свободой…
– Это нормально, у кого угодно так.
– Мы не считаем себя лучше вас расово, внешне или физически. Это то, какими мы рождаемся, не зависит от нас, а значит – не повод для гордости. Но тот строй, который мы построили, та идея, которую мы вознесли – мы гордимся этим и считаем лучшим, и это естественно, иначе зачем бы мы делали это. Я не жду, что вы очень быстро согласитесь с нами и примете наш образ мыслей, лично я едва ли смог бы в одночасье на вас повлиять, а если мог бы – не стал бы этого делать. Я хотел встретиться с вами лично потому, что это естественно. Вы прибыли в незнакомый вам мир, в котором вам предстоит жить, а я – нарком планетарной безопасности, нормально, если я лично заверю вас, что в этом мире вам нечего бояться. То, что я узнал о вас, располагает к вам. Вы – героическая женщина, мать троих детей, вы происходите из рабочей среды, из самых угнетённых классов Центавра, и то, чего вы достигли своим трудом… в этом хороший пример для наших женщин.
– Не знаю, господин Даркани. Не знаю, слышали ли вы о прежнем моём роде занятий…
– Это не имеет значения. В вашем деле сказано, что вы швея, очень хорошая швея. Это почётно на Корианне. Я не стану сразу призывать вас пойти на фабрику и отдать детей на воспитание в интернаты, я понимаю, что вам сложно будет переключиться на наш образ жизни. Но вы можете обратиться на фабрику и узнать, какую работу вы сможете выполнять на дому, чтобы дети могли жить с вами и посещать одну из школ со смешанным составом. Мы перешли на интернатское воспитание пока не полностью, школ нового образца пока нет в достаточном количестве, и многим детям приходится жить в семьях, приходя в школу только на занятия. Поэтому сразу хочу сказать, у меня нет цели навязать вам наш образ жизни. У меня есть цель показать его преимущества, чтобы вы прониклись им. И… здесь не принято обращение «господин». Я знаю, что оттенок этого слова в языке землян иной, чем в вашем родном, но всё же это… не плохо – нежелательно. Обращение «господин» в земном языке считают уважительным и вежливым, но на самом деле это холодная вежливость чужих и равнодушных друг другу людей, это обращение к стенам и закрытым дверям. Это фальшивое уважение, неприятное корианскому гражданину. У нас друг друга называют «товарищ» – это слово земного языка, знакомое вам в значении «приятель». Но у него есть и более высокое значение. Хотя в целом земные языки сложноваты для корианцев, это слово очень легко вписалось в наш язык, словно родилось в нём. Его легко произносить. Вы, центавриане, ближе к землянам, чем мы, вам это тоже должно быть легко.
Лаиса покачала головой.
– Знаете, наверное, центаврианка – это что-то более глубокое, чем я думала… Я способна не очаровываться внешним блеском, что как раз естественно для среды, из которой я происхожу. Императора и высших дворян я не видела, конечно… кроме принца Диуса, но это отдельное… Но когда видишь одного, другого, третьего… вырожденца именитого рода… пьяным и без рубашки, понимаешь, в конечном счёте, что мишура прикрывает суть очень неплотно. Но на меня действительно действует… подлинно великое имя, заслуженное человеком великое имя. Подлинное величие подавляет, вселяет робость. Я так понимаю, вы недовольны именно этим. Мне кажется, именно с подобным я сталкивалась в общении с президентом Шериданом. На Центавре его воспринимали, практически, как императора, а он всегда был против попыток его обожествления. Он любил ходить по городу один, без охраны… и вы, должно быть, тоже? – и его речь всегда была речью простого, открытого человека, который словно бы не понимает, как высоко над всеми он находится.
– Я хорошо знаком с принцем Диусом и сыном президента Дэвидом. И мне думается, если два … представителя знати своих миров вписались в корианскую действительность, то и вы тем более впишетесь. Общество вашего родного мира является прямой противоположностью нашему, неравенство там возведено в закон. Общество землян является следующей эволюционной ступенью, равные возможности там по крайней мере декларируются на словах. Общество Минбара, в котором вы жили эти годы, построено по иным принципам, оно скорее теократическое, и я воздержусь от критики этого пути, в такой общественной формации много положительного – отсутствие таких форм эксплуатации, какие имели место у нас, и имеют у землян и центавриан, постулат о служении обществу… Но я не назвал бы такое общество идеальным, и не пожелал бы Корианне такого пути.
– Почему? – дёрнул бровью Ганя, – или почему позволяете себе желать другим мирам своего пути? Потому что ваш путь правильный, да?
– Естественно, – добродушно усмехнулся Даркани, – а как же иначе? Земляне говорят, что всяк кулик своё болото хвалит, а один достойный сын минбарского, что интересно, народа сказал, что декларируемое уважение к чужому пути – разновидность дипломатии, а дипломатия – это высокопоставленная ложь. Один земной учёный-политолог, приехавший к нам сюда изучать любопытное для него явление, говорит, что корианцы, возможно, в самом деле какие-то особенные, и им удастся построить то, что не удалось землянам… Наверное, он считает, что это должно считаться очень лестным для нас. Но нам такая лесть не нужна. Я не думаю, что мы особенные. Я думаю, что общества разных миров развиваются всё-таки по сходным законам, и одна раса не может быть более… природно предрасположена к созданию коммунистического общества, чем другая.
– Вы считаете, что ваша раса может подать в этом пример другим? – сказал Ганя скорее утвердительно, чем вопросительно.
Вадим переводил взгляд с брата – в его горделивой, напряжённой позе чувствовалось напряжение, настороженность – на корианца. Гане 17 лет, он уже перерос мать, хотя она довольно высокая женщина. Десятилетнему он кажется совсем взрослым, большим и сильным, но вряд ли наркому Даркани, он видит перед собой мальчишку, который лишь немногим старше сидящего рядом и восторженно глазеющего Уильяма. Сколько же лет ему? На момент знакомства с капитаном Гидеоном он был, должно быть, мужчиной средних лет, а с тех пор прошло… страшно подумать, сколько… Сколько продолжительность жизни корианца? Много меньше центаврианской и минбарской, лет 90-100… Кажется, уже тогда Вадим почувствовал некий болезненный укол от этой мысли…
– Разумеется, и это было бы прекрасно. Но перейдут ли другие миры к той же форме устройства общества, зависит не от моего желания, не от пропаганды, а от наличия исторических и экономических предпосылок, от наличия в обществе необходимых для этого сил. Для этого мало одного желания, хотя желание значит очень много.
– Вы верите в возможность коммунизма для Земли, Центавра, но не для Минбара? – уточнил Ганя, – как вы объясняете особый путь Минбара, не пришедшего к классическому капитализму из ваших теорий и, соответственно, не предрасположенного сейчас к классовой борьбе по крайней мере в её традиционной форме? Так, чтобы это не разрушало вашу картину мира?
Вадим, Уильям и Лаиса разом повернулись к нему. Похоже, Ганя не терял времени даром, и перед поездкой прочёл не только тот минимум о Корианне, который уже имелся в общемировом доступе, но и скачал из земных библиотек что-то по коммунистической теории.
– Я верю в неизбежность коммунизма, но речь не о том, во что верю лично я. Возможно, если бы Карл Маркс жил в наше время, он бы сумел объяснить закономерности исторического развития разных миров, объяснить, почему одни идут по пути Земли, Центавра, Бракира или прежней Корианны, другие – по пути Минбара, Иолу или древних, о которых, впрочем, мы знаем больше легенд, чем достоверного. В общем-то, так или иначе, с поправками на расовую специфику, большинство миров развиваются по одному сценарию, с классовым обществом, где имущий класс угнетает неимущий. Формы производства, идеологическая база могут различаться, но суть одна – общество построено в форме пирамиды, аристократия ли, избранная богами верхушка или просто те, кто провозглашаются более умными, сильными и удачливыми, всегда находятся наверху и их всегда меньшинство, возможности обогащения и большей степени личной свободы – или иллюзии свободы, что будет правильнее – сосредоточены в руках немногих. В декларации принципов Альянса, из которого вы, кстати, прибыли, сказано, что лучше обращать внимание на сходства, чем на различия.