– Однако там ничего не сказано о том, что различия можно игнорировать.
– Ну разумеется, если говорить о том, что если у какой-то расы физическое строение или метаболизм коренным образом отличаются от земного и подобных типов, то многие виды производства или иной деятельности у них невозможны. Нашу жизнь и путь наших цивилизаций определяют наши и наших миров физические данные в том числе, этого никто и не пытался отрицать. Вы ведь не можете представить себе пак’ма’ра-спортсмена или завоевателя? Их строение не располагает к большому количеству активных действий. Разумеется, это влияет на их мышление, оно формируется таким образом, что они и не испытывают в этом потребности, и соответственно развиваются и их технологии. Расы, в мирах которых природные условия более-менее однородны, менее склонны к борьбе за ресурсы, потому что ресурсы сравнительно одинаковы везде. Именно в силу таких предпосылок одни расы становятся более склонны к внутривидовым и межвидовым конфликтам и агрессии, чем другие. Но кроме неоспоримого влияния бытия на сознание, есть и обратное влияние сознания на бытие, иначе ни одна раса не ушла бы с первобытной ступени развития.
– То есть, вы считаете, роль физиологии…
– Физиологии, генетики, истории, географии – преувеличивается или преуменьшается в угоду господствующей идеологии, но редко оценивается адекватно. Неправильно думать, что все народы, выглядящие столь разными внешне, могут быть одинаковыми внутренне, но не менее неправильно думать, что центавриане навсегда приговорены к жажде роскоши и удовольствий потому, что у них сложное строение нервной системы и развитые вкусовые рецепторы, а пак’ма’ра – к задворкам истории на основании того, что они неповоротливы и сонны. И следует всегда отличать неизменяемые факты от того, во что просто привычно и удобно верить. Вульгарное биологизаторство было подобающе осуждено ещё в 21 веке, жаль, что миры так любят возвращаться к пройденным темам.
– Вы намекаете на теорию, что дилгары рождены быть завоевателями, потому что происходят от хищников?
Для того, кто лишён даже зачатков телепатии, он как-то слишком проницателен, подумал Вадим. Или считает себя таковым.
– Я читал историю вашего мира, то, что было в Энциклопедии. Пережив на заре своей цивилизации несколько вторжений извне, дилгары решили ответить внешнему миру агрессией. Они избрали ту идеологию, которая, как они считали, более всего будет способствовать их выживанию. Но они не одиноки в этом пути, нарны, куда более всеядные, едва не пошли по тому же сценарию, а арнассиане, несмотря на генетическую необходимость каннибализма, смогли построить развитое общество и выйти в космос. И… не стоит равнять личный путь с путём народа в целом. Вы, с унаследованной от предков идеологией, сумели вписаться в минбарское общество, найти… баланс вашего культа силы и их культа авторитетов. Бытие определяет сознание, минбарское бытие изменило ваше в корне иное сознание – потому что для прежнего сознания у вас уже не было условий, в которых оно было бы уместно. Если вы посмотрите на ваших младших братьев, вы увидите, несомненно, что для них это ещё более справедливо. И даже если вы однажды снова соберётесь в отдельный народ, вы уже не будете прежними дилгарами, потому что это невозможно исторически.
– И вы считаете, что это хорошо, так?
Лаиса пихнула его.
– Пусть говорит, – улыбнулся Даркани, – он любознателен, это хорошо. Задирист, но это нормально для мальчишки. У меня есть сын его лет, он тоже любитель поспорить, хотя на другие темы, конечно. Не хорошо или плохо, а факт. Меняющиеся условия меняют сознание, а изменившееся сознание требует дальнейшего изменения бытия. Вы найдёте это в истории любого народа – точнее, найдёте, что в разные периоды своей истории это как будто разные народы. Вы не вернётесь к прошлому точно так же, как мы не вернёмся к первобытнообщинному родоплеменному строю и древним языкам. Минбарское воспитание не сделает из вас минбарцев, потому что вы слишком… непоседливы для длительных медитаций, и физиологически не можете себе позволить многодневные посты и молитвенные бдения…
– Так же и корианское воспитание не сделает нас корианцами, – подсказал Ганя.
– Ваша кожа от этого не станет зеленее, да. Но быть корианцем – это не выглядеть как корианец, и не мимикрировать под окружение внешностью или поведением. Это, будучи таким, какой есть, будучи отличным, быть частью единого. Спросите ваших братьев, которые с рождения жили на Минбаре, кем они себя считают. Точнее – как кто они мыслят. А мне нет нужды спрашивать – я говорил об этом с Дэвидом Шериданом, который физически немногим более минбарец, чем вы.
Вадим подумал, что как-то очень неудобно вышло, что он уже большой мальчик, ему десять лет, он должен сидеть тихо и смирно, внимать умным разговорам старших, а вот если б было ему лет пять, он мог бы взобраться к этому важному дяде на колени и потрогать эти гибкие кожистые отростки на голове, немного похожие на волосы. Маленькому ребёнку такое позволительно, ему – уже нет.
Даркани наклонился к нему, осторожно, с оглядкой на Лаису, погладил его по голове.
– Тебя зовут Вадим, да? Это ты центаврианин?
– Наполовину… товарищ, – Вадим старательно выговорил незнакомое слово, которое постарался сразу запомнить.
– Я так и не научился пока различать центавриан и людей. Когда центавриане не с гребнями, это просто невозможно, кажется… Нервничаешь, как устроишься в новой школе? Понимаю.
– Я совсем не знаю корианского языка, товарищ Даркани.
– Это исправимо. Учителя просто позанимаются с тобой дополнительно. Будешь вместо уроков земного языка – его ты, вижу, и так знаешь – посещать занятия по корианскому, вместе с братьями. И сможешь помочь с языком одноклассникам. У нас уже учится несколько детей инопланетян, тех, чьи родители приехали сюда работать вместе с семьёй, но всё-таки это редкость, к тебе будут проявлять много любопытства… Это неизбежно, это ведь дети. Ты простишь их за это? И… насколько я понял, у вас ведь здесь есть родственники. Семья Александер-Ханниривер. Виргиния Ханниривер сейчас в отъезде и должна вернуться где-то через неделю, а с Офелией вы можете встретиться… У них есть сын, он вырос здесь, но в силу проблем со здоровьем ему сложно полноценно вписаться в общество, думаю, замечательно, что теперь ему будет не так одиноко…
Вадим кивнул. Тётю Офелию он видел только на экране связи, а тётя Виргиния – конечно, он знал, что она ему не тётя, а двоюродная сестра, но думать так о совсем взрослой тёте было трудно – приезжала на Минбар три раза, один раз, правда, они не смогли встретиться – он был на экскурсии в Айли… Элайю он видел только на экране, и конечно, ему не терпелось познакомиться с ним вживую. Они ведь с ним, как он слышал, к тому же родились в один день…
– Недели через две, как полагаю, у меня будет выходной, который я смогу провести с семьёй. Предлагаю вместе с Александерами организовать прогулку для детей в парке. Если, конечно, никому из нас не помешают дела. Но думаю, к тому времени все будут знать своё расписание. А пока… я хотел бы тебе сделать подарок. Тебе ведь предстоит много писать, так что…
Даркани встал и подошёл к шкафу у стены.
– Я купил эту чернильницу для сына, в подарок на день рождения. То есть, купил две, долгое время не мог выбрать, которую подарить… В конце концов выбрал, а эта так и осталась тут стоять. Сам я пользуюсь в основном авторучками, а в школах до средних классов используют чернильные.
– Почему? – удивилась Лаиса, – это ведь неудобно…
– Неудобно. Зато помогает приучить к аккуратности и выработать хороший почерк. С авторучками после этого нечего делать. Чтобы заполнить ручку чернилами, нужно нажать вот так. Чтобы писать, ручку держат вот так. Пальцы корианских детей и земных почти не отличаются, поэтому смотри, как это делают одноклассники, и всё получится. Сожмёшь слишком крепко – она потечёт, слишком слабо – не будет писать. На самом деле, это совсем не сложно, к третьему классу дети пишут ими так же быстро, как авторучками.