— Если я попытаюсь это сделать, мне придется добиться успеха. Ведь если я попытаюсь, значит, я верю в то, что дружба — это прекрасно, следовательно, я обязан добиться успеха. Если у меня ничего не выйдет, то все сложится плохо. Очень плохо.
— Если ты согласен, у меня есть для тебя прекрасная новость.
— Правда? Какая?
— Ах, ты будешь счастлив услышать ее.
— Какая новость, расскажи мне!
— Мир Света — это мир ангелов, потому что ангелы созданы из света. Если мы войдем в Мир Света, мы повстречаемся с нашими ангелами!
— С нашими ангелами?!
— Да, с ангелами, которые живут внутри нас. Разве это не чудесно? Мы сможем подружиться с нашими ангелами.
Так значит, дельфин Омер знал об этом! Знал о том, что я забыл давным-давно. Знал об ангеле, который не любил меня. Но одного я все-таки не понимал. Если дельфину Омеру известно обо всем, что происходит в моей душе, разве он не должен знать о том, что мне пришлось пережить только из-за того, что я поверил Краснорукой Старушке? Разве ему не известно, что, услышав об ангеле внутри меня, я начал бегать кругами, словно футболист, только что забивший гол, а затем бросился в море в одежде, и все это было зря?! Разве дельфин Омер не знает, как долго я умолял своего ангела прийти ко мне, а он не обращал на меня внимания? И разве дельфин не знает, что, хочу я того или нет, но я больше никогда не буду думать о своем ангеле, ведь я поклялся забыть его навсегда?
— Почему ты притих, ребенок Омер? Скажи что-нибудь. Мне казалось, что тебя обрадуют эти новости.
— А я думал, ты знаешь, что происходит в моей душе!
— Мне казалось, ты будешь счастлив услышать, что можешь подружиться со своим ангелом.
— Скажи мне, разве ангелы не могут прийти в этот мир?
— Могут.
— И если мне было суждено повстречаться с моим ангелом, он пришел бы сюда, правда?
— Возможно, есть какая-то причина, по которой он не…
— Ты не понимаешь! Ты не понимаешь меня, но это неважно. Я все равно не хочу становиться светом.
— Но почему?
— Не хочу, и все.
— Но всего минуту назад, когда ты обнимал меня…
Ах, ну и настойчивый же этот дельфин! Он так просто от меня не отстанет, правда? Но ему меня не убедить. Ему меня не убедить, потому что у меня нет времени на надежду, ведь за надеждой всегда следует разочарование.
— Так, значит, ребенок Омер, ты не станешь моим другом ради света? Ты не пойдешь со мной в Мир Света?
Опустив глаза, я покачал головой.
— Не пойдешь?
Я не поднимал взгляд.
— Ну что ж… — От грусти в его голосе мне стало еще хуже. — Думаю, не пойдешь. Тогда… тогда прощай.
— Ты уходишь?
Он посмотрел на меня так, будто просил у меня прощения.
— Значит, ты уходишь. Бросаешь меня с этой тварью, которая страшнее любой акулы. Оставляешь меня без друга. Ты уходишь просто потому, что я не хочу стать тебе другом ради света. Что ж, тогда уходи! И никогда не возвращайся. Я больше не хочу с тобой дружить.
— Если бы я остался по какой-то другой причине, чем та, из-за которой я пришел, я бы обманул тебя… потому что я знаю… ты создан для того, чтобы стать светом.
Не глядя на него, я крепко зажмурился, чтобы не расплакаться. Через пару секунд я услышал плеск воды и понял, что дельфин ушел. Я чувствовал, как он отдаляется. Мое сердце различило последние слова, которые он прошептал:
— Пребудь во свете, ребенок Омер.
Омер. Взрослый
17
Через пару часов меня забрали из морга.
— Погодите, что вы делаете? Я не мертв! — кричал я, но никто этих криков не слышал.
К тому моменту, когда меня положили на металлический стол, я потерял всякую надежду быть услышанным. Служащий, совершавший омовение, не очень-то нежничал, втирая зеленое мыло в мое окоченевшее тело. Он переворачивал меня с боку на бок, и моя голова билась о стол. Чтобы намылить промежность и подмышки, он дергал мои застывшие руки и ноги из стороны в сторону, и хотя я не чувствовал боли, было неприятно слышать звуки, свидетельствовавшие о том, что от моего тела отваливаются куски.
Затем меня завернули в белую простыню и положили в гроб, от которого несло затхлостью. Меня понесли в мечеть.