Снова привязав к багажнику коробку той же самой верёвкой, которая крепко держала подарок в начале поездки и совсем недавно так же крепко -- его руки за стволом дерева, Кристиан поддал газу и быстро скрылся в наступившей темноте. Лишь треск мотора мотоцикла какое-то время был слышен вдалеке.
Эмиль с женой вернулись домой через несколько минут, всё ещё находясь в некотором волнении. Вскоре Кристиан, как и обещал, позвонил с телефона Эммы и заверил отца с матерью, что он на месте и всё хорошо. Убедившись, что их сын теперь благополучно добрался до своей избранницы, супруги сели за поздний ужин."
- Ну вы мастак! - восхитился Ксандр, глядя на стопку исписанных салфеток на стойке. - Если бы преподаватель в университете меня вызвал ответить на данное ключевое выражение, я бы сходу столько не насочинял.
Он посмотрел на свои часы, что-то просчитал у себя в уме, потом медленно протянул руку к салфеткам и просительным тоном спросил:
- Вы не возражаете, если я их возьму? Повнимательнее почитать на досуге. Вы так быстро писали, что я не всегда успевал разобрать написанное.
- Да забирайте, - великодушно разрешил Роберт. - Только не понимаю, зачем они вам. Там же сущая ерунда написана. Я такого сроду не писал. Даже когда только начинал попытки заняться бумагомаранием.
- Ну не скажите! Не ерунда, уверяю вас! - журналист ещё раз посмотрел на часы и вдруг резко засобирался:
- Извините ради бога, совсем забыл -- мне надо кое с кем встретиться. Было очень приятно познакомиться с вами.
Он быстро расплатился за пиво с орешками, кивнул на прощание Роберту и направился к выходу, зажав в руке стопку салфеток.
Писатель, оставшись одиночестве, с облегчением вздохнул и пересел от стойки за самый маленький столик в дальнем углу бара, надеясь, что больше его никто не потревожит и ему удастся просто спокойно посидеть и попытаться осмыслить, что такое сейчас только что произошло. Когда он писал рассказ для журналиста, у него было ощущение, что его сознание находится в двух местах одновременно: вот он воспринимает себя как Роберта Седара, который сидит за стойкой бара и выводит своей ручкой строчки на белоснежных бумажных салфетках, и вот он уже Эмиль, и Бранка, и Кристиан поочерёдно -- по мере описания событий. В своём сознании он не видел героев своего рассказа воочию, но чувствовал все их мысли и эмоции, которые тут же выкладывал на бумагу. Так свои произведения Роберт ещё никогда не писал.
Он просидел ещё пару часов в баре, заказывая время от времени дополнительные порции пива и снеков к нему. Проведя это время в размышлениях, Роберт пришёл к выводу, что объяснить произошедшее не впадая в мистику у него не получится. Он решил больше не ломать голову и успокоить себя немудрёным объяснением: возможно, с возрастом он просто стал более чувствительным и сентиментальным. Увидев, что заведение начинает заполняться посетителями и из-за отсутствия свободных мест за его столик того и гляди кто-нибудь подсядет, писатель, расплатившись, покинул гостеприимный бар.
Журналист, как, впрочем, и большинство из их братии, оказался очень пронырливым и разузнал всё-таки по каким-то своим каналам, с каким писателем он разговаривал.
Доказательство этого Роберт увидел как раз в газете, о которой говорил вчера Ксандр. Он просто из любопытства решил купить утренний номер и посмотреть, что за новости там печатают.
Уже на второй странице его вчерашний знакомец в красках расписал своё знакомство с талантливым писателем, рассказал, как они приятно побеседовали и прилично провели время в тихом и скромном баре, и выложил полный текст написанного в баре рассказа о бельевой верёвке, не забыв упомянуть, что всё это было написано буквально сходу, за считанные минуты на бумажных салфетках. Кроме этого, он ещё указал дату и место презентации небольшой книги с рассказами Роберта Седара.
Наряду с романами Роберт иногда пописывал и небольшие рассказы, которые как раз недавно сложились в книгу, в отношении которой действительно через три дня была запланирована презентация. Вот только когда такую информацию он успел сообщить Ксандру, Роберт не помнил.
Высокий плотный мужчина с почти седыми волосами вышел на крыльцо своего дома, поёживаясь от утренней прохлады и подёргивая себя за усы. Он ждал почтальона, который, несмотря на наличие служебного автомобиля, в это время года ездил по их сельской местности по старинке - на велосипеде, развозя немногочисленные в век интернета газеты и письма.
За забором раздалось ожидаемое дребезжание, и над невысокой калиткой показалась голова почтальона в очках.
- Привет, Эмиль.
- Здравствуй, Адам.
- Ну как оно? - прозвучал традиционный вопрос.
- Да помаленьку, - последовал такой же ответ. - А ты как?
- Да тоже не жалуюсь. Хоть бы зашёл ко мне как-нибудь. Посидели бы... - почтальон передал газету Эмилю.
- Зайду, Адам. В выходной зайду. Если жена отпустит, - усатый мужчина чуть заметно улыбнулся.
- Ну так ты уж постарайся, чтобы отпустила. Учить тебя, что ли, надо? - засмеялся Адам. - Ну бывай. До выходных.
Велосипед задребезжал дальше по селу.
Заперев калитку, Эмиль вернулся в дом. Привычно усевшись за стол и развернув газету, он приготовился основательно позавтракать. Через минуту кусок буквально застрял у него в горле. То, что он прочитал на второй странице газеты, заставило его спину покрыться холодным потом. Большая часть этой страницы и половина третьей мало того, что описывала всё происходившее с его семьёй вчерашним вечером, но и словно обнажила для всеобщего обозрения все мысли, переживания и чувства участников описанных событий.