— Мне нравится, как ты держишься, — сказал мужчина. — Ей-богу, нравится. Девка ты красивая и с характером. Что с Димочкой-то спуталась? Нормального, что ли, мужика не нашлось, кроме этого ворюги? Да ты на меня не злись. Я против тебя ничего не имею. Но порядок есть порядок. Забрал — отдай. Не отдает — надо принимать меры. Ты просто под руку подвернулась. Думаешь, не даст?
— За меня — нет. — Таня поставила чашку и подняла на него свои колдовские зеленые глаза. — За сына даст.
— Ты знаешь, где он? — Мужчина заинтересованно посмотрел на нее.
— Нет. Но узнаю.
— Как?
— Мне известно, где он хранит его письма. Там — адрес. Если я назову ему адрес и скажу, что это вы сказали мне, он заплатит.
— Уверена? — Бандит прищурился.
— Уверена, — твердо ответила Таня, еще не веря в возможность спастись.
Мужчина на минуту задумался, потирая пальцами подбородок. Потом еще раз испытующе посмотрел на Таню и хлопнул ладонью по столу.
— Хорошо. Сейчас тебя отвезут к его дому. Дальше — твоя задача. Если он долг отдаст — один процент твой. Нет — плохо будет. И ему, и тебе. Поняла?
Таня кивнула.
— Лева, ты что? — Гусь чувствовал себя одураченным. — Ты ее отпускаешь? Да мы тут с братвой уже слюнями изошли, на нее глядя.
Таня настороженно смотрела на Леву. От него сейчас зависела ее судьба.
— Слюни подотрете, — усмехнулся Лева. — Дело важнее. — И снова повернулся к Тане: — Значит, помни. Два дня тебе даю. Вернет долг — получишь премиальные. А нет… — И он выразительно качнул головой в сторону Гуся.
Тане не надо было два раза повторять.
В дом Димы ее пустили с большими предосторожностями. За воротами дежурили два охранника. Третий сидел за входной дверью. Еще двое ходили по двору с автоматами наперевес.
— Таня! — радостно развел руки пьяный Дима. — Тебя отпустили! Вот лохи!
— Я так испугалась, что у меня вся одежда пропиталась потом, — честно сказала Таня, стараясь сдержаться и не накинуться на него с кулаками. — Дай мне выпить, а потом — в ванную. Боже мой, до сих пор трясет!
Дима налил ей коньяка и стал расспрашивать. Она залпом осушила бокал и безвольно опустилась на мягкие подушки кожаного дивана.
— Да. Да. Да, — отвечала она. — Они сказали, чтобы ты отдал им долг. Если нет, они убьют всех твоих родственников и меня. А потом — тебя.
— Никого они не убьют! — заверещал Дима и глотнул коньяк прямо из горлышка. — Они — лохи! Тебя и то отпустили!
— А ты хотел, чтобы меня из-за твоих вонючих денег убили!
— Я хочу сказать, что если бы они и правда были крутые, то тебя бы уже под орех разделали…
Таня снова с трудом сдержалась, чтобы не вмазать ему. Нехорошо, конечно, прикрываться ребенком. Но он о ней не подумал, а она что, должна молчать, как партизан, не пытаясь спасти свою жизнь? Ребенок не виноват. Но и она не виновата. Это долг Димы. Надо любой ценой заставить его вернуть деньги. Она тяжело встала и пошла в ванную…
Через два дня Дима отдал деньги Леве, а Таня вернулась домой. Только она знала, как трудно было заставить жадного и хитрого Диму отдать долг. Эти дни она провела в постоянном страхе. Она тайком рыскала по дому, боясь в любую минуту быть застигнутой врасплох. Ведь если бы Дима узнал, какую миссию она выполняет, он сам отдал бы ее своим охранникам, а потом убил бы. Только сейчас до нее дошло, во что она вляпалась. Таня смутно помнила, как когда-то в поисках чистого полотенца наткнулась на конверты, подписанные детским почерком. От своего любовника она знала, что жену он бросил, а единственный сын живет за границей со своей бабушкой, мамой Димы. Это были самые близкие и дорогие ему люди. Правда, он изредка упоминал о двоюродной сестре и тетке, но на этих родственников, как и на нее, Диме было наплевать.
Наконец, после целого дня тайного и напряженного поиска, Тане повезло. Она нашла открытку от матери Димы с обратным адресом. Дима никому не говорил, где они находятся. Как он мог допустить такую оплошность, не уничтожив открытку, непонятно. Вероятнее всего, он просто забыл о ней. Открытка была старой, трехлетней давности. Возможно, они уже переехали. Но для Тани это был единственный шанс.
Они лежали в постели на втором этаже. Дима поглаживал ее обнаженную руку. От него несло спиртным. От страха он пил постоянно. А Тане, уставшей бояться, надоело его уговаривать.