Сын воспринял мое превращение в поэтессу нормально. Мы с ним ладим, хотя меня, как женщину, не может не возмущать его потребительское отношение к молодой беременной жене. «Девочки, девочки, — иногда думаю я, — что же вы позволяете над собой проделывать под гипнозом, называемым любовью?» Но что мой сын мог почерпнуть из нашей с мужем семейной жизни? Он ведь видел, что мужчина в доме отдыхает, а женщина — работает. Если кто и виноват в его теперешнем отношении к жене, то большей частью именно я. Я ведь тоже ползала с огромным животом, моя полы, пока муж смотрел футбол и пил пиво. И стирала носки. Наверное, феминизм рождается в женщине, когда она делает эту унизительную работу. А еще появляется ненависть к мужчинам. Я так ее взрастила, что после развода совершенно не нуждаюсь в мужском обществе. Да, я могу с ними разговаривать, смеяться пошлым анекдотам и сальным шуткам, но я не реагирую на них больше. То, что они мне говорят, не относится ко мне как к человеку вообще, а только к моим внешним данным. А у меня, как у всех женщин, есть что-то спереди и сзади, с возрастом — целлюлит на бедрах и морщины под глазами, однако меня это не волнует, а их занимает больше всего. Что у меня в голове, им неинтересно. Большинство из них уверено, что вообще ничего. Доказывать обратное напрасно, а всерьез общаться, понимая это, непродуктивно. Но жизнь есть жизнь, мужчины ходят рядом, они — часть общества, и ничего с этим не поделаешь.
Жизнь после сорока для меня оказалась интересной и яркой, как подарок. В молодости как-то не задумываешься, что будет дальше, когда она, то есть молодость, закончится. Я не только стала свободной от того, что мне всегда навязывало общество, — я научилась наслаждаться созерцанием окружающей жизни. Впервые появилось ощущение свободы. В детстве над нами довлеет мнение родителей и учителей, позже — преподавателей в институте, потом — начальника на работе, мужа, свекрови, детей. Ты всем что-то должен: не огорчать маму и папу, не обмануть надежды учителей, оправдать ожидания шефа и считаться с мнением родственников. Вязнешь в этом, как в трясине. Привыкаешь и уже не замечаешь постоянной зависимости. Более того, называешь это полноценной жизнью. И жалеешь своих менее, как тебе кажется, удачливых подруг: та замуж не вышла, у этой с работой не ладится, у другой — детей нет. Но на нынешнем этапе жизни это уже не важно. У моей подруги Нины, например, нет детей. Вера вообще не была замужем. Римма не работает. Но все мы сейчас в равном положении. Так какая разница, что было до этого, в той, прошлой жизни? У нас с Риммой дети выросли, у них свои семьи, и мы живем отдельно. Так ведь и девчонки живут одни.
Сорок лет — такой этап, который позволяет снова начать отсчет. И то, что было важно до этого, теперь не имеет значения. Искать спутника жизни, рожать, приобретать профессию — все это можно, если хочется. А не хочется, то и не надо. Родители уже не скажут: «Непременно поступай в институт» или «Обязательно выходи замуж». Короче, живи и радуйся.
Конечно, есть работа, на которую надо ходить и что-то делать. Есть начальство, которое может тебя отчитать или уволить. Но и ты можешь сменить ее или вообще уволиться. Да и работа после стольких лет опыта уже доставляет больше приятных эмоций, чем неприятных. Делаешь все на автомате, не задумываясь, а деньги зарабатываешь приличные. Да и просто нравится, что есть куда прийти с людьми пообщаться. В нашей консалтинговой компании люди разные, но коллектив хороший, народ корректный и доброжелательный. Когда живешь одна, надо иметь свой коллектив. Бросать работу и заниматься только тем, что писать стихи, я никогда не собиралась. Откуда, скажите, придет вдохновение, если сидеть в четырех стенах?