Неподалеку вопил Киндл:
— Я не вижу! Черт вас возьми. Очки… ты сломал их!
Фиц-Джонс тонко хныкал — словно скулило маленькое животное. Внезапно красный свет лазера затопил окрестности. Киндл водил им веерообразно из стороны в сторону, используя как прожектор. Глупо. Если кто-нибудь из персонала Компании не спит, их тотчас засекут. Правда, вряд ли кто побежит, чтобы выяснить, в чем дело.
Поразительно, Фиц-Джонс, которого уже не должно быть в живых, стоял, качаясь, на ногах, согнувшись пополам от боли. Луч легонько задел его, и нога вспыхнула ярким пламенем. Фиц-Джонс дважды крутанулся на месте и исчез. Еще одна пыльная яма.
Свечение погасло.
— Мак-Гэвин!!! Надеюсь, ты видел это? Я знаю, ты где-то здесь прячешься. Но я могу и подождать… Когда рассветет, ты конченый человек…
Мак-Гэвин осторожно выпростался из ямы и размотал веревку, которая все еще обхватывала тело слабыми кольцами. Обследовав на ощупь землю вокруг ямы, он заключил, что лазер Фиц-Джонса, должно быть, все-таки свалился на дно. Он не собирался лезть за ним.
Примерно в тридцати метрах было большое скальное обнажение — Отто успел разглядеть его в свете лазера. Медленно, стараясь не производить шума, он пополз туда, шаря руками перед собой и похлопывая по земле ладонями. Несколько раз его рука нащупывала теплый мягкий тальк пыльных ям, тогда он огибал их. Наконец Мак-Гэвин добрался до скал и уселся за большим валуном.
Он придирчиво перебрал свой инвентарь: один вибронож, две руки, две ноги и множество камней, моток веревки. Он мог на выбор — удушить Киндла, разрезать его на куски или просто переломать все кости до единой. Все это очень эффективно против безоружного человека. Но против лазера означало бы самоубийство.
Мак-Гэвин устал. Никогда еще за всю свою напряженную жизнь он так не уставал. Он тихо погремел коробочкой для пилюль.
“Одна таблетка гравитола, нужно сохранить ее и принять перед самым рассветом”.
Отто продумал и отбросил с полдесятка проектов. С тем же успехом можно было просто сделать глубокий вдох в пыльной яме. Так устать…
Шаги… Киндл не настолько безумен, чтобы бродить в темноте… Нет, шаги слишком уверенные.
Это был бруухианин.
Он подошел прямо к Мак-Гэвину и уселся на землю в каком-нибудь метре от него. Отто слышал его дыхание.
— Знаю ли я тебя, друг, который приходит ночью? — прошептал Мак-Гэвин в неформальном ключе.
Бруухианин отвечал тоже шепотом.
Бруухианин рассмеялся словно бесшумно отрыгнул.
— Где твои старшие братья?
“Господи, спасибо тебе!”— подумал Отто. Он с минуту соображал, можно ли использовать бруухианина как прикрытие, но это было бы слишком подло. И к тому же безрезультатно: он очень мал.
Вздрогнув, Отто осознал, что он различает слабые очертания туземца на фоне более светлой скалы. Он достал коробочку и проглотил последнюю таблетку гравитола. Мгновенно усталость как водой смыло.
Мак-Гэвин выглянул из-за края валуна. Он еще не мог различить Киндла, но это было делом всего лишь нескольких минут: заря здесь разгоралась быстро. И тогда Киндл не спеша направится к нему.
Внезапно у Отто родился план… Он был вопиюще прост, но достаточно рискован. Однако замысел должен был сработать. К тому же выбирать не приходилось.
Отто набрал в охапку камней и пополз по пустыне с максимальной быстротой, какую только позволяла осторожность.
К тому времени, как его рука нащупала край пыльной ямы, уже достаточно рассвело, и он увидел, как его кисть исчезает в порошке. Отто пошарил вокруг, чтобы понять, как идет край ямы, затем высыпал камни на землю, положил рядом вибронож и опустился в теплую яму, борясь с желанием немедленно выкарабкаться наружу.
Он сложил камни на краю таким образом, чтобы они скрывали его голову из виду, когда он погрузится по подбородок.
Отто нажал на кнопку виброножа. Клинок вышел только наполовину. Он коснулся его пальцем — сталь не вибрировала. Должно быть, в механизм набилась пыль. Что ж, у него все еще оставались лезвие и острие.
Он услышал, как передвигается Киндл, — примерно метрах в двадцати от него. Все еще не видя противника, Мак-Гэвин швырнул камень в его сторону.
Ответом была вспышка лазера. Луч опалил валун, за которым Мак-Гэвин прятался ранее. Он услышал, как лопается камень, и ощутил острый запах озона и двуокиси азота.
— Что, Мак-Гэвин, жарко? Я знаю, где ты, — я слышал, как мой маленький друг направлялся к тебе. Лучше выходи и избавь себя от ожидания.
Он еще раз пальнул по валуну.
Теперь Отто увидел Киндла. Рядом шли три бруухианина. Киндл ступал очень осторожно, осматривая землю. Отто погрузился, по ноздри.
— Вот оно, Мак-Гэвин!.. Теперь тебе конец.
Отто выглянул из-за бруствера и увидел спину Киндла всего в пяти метрах от себя. Если бы нож работал, он метнул бы его и с врагом все было бы кончено. Но два дюйма неподвижной стали годились только для ближнего боя.
Мак-Гэвин сжал нож, бесшумно выбрался из ямы и легко побежал к Киндлу. Тот орал, обращаясь к валуну, и водил лазером на уровне глаз. Все было просто, даже чересчур.
Вдруг один из бруухиан дернул головой, завидев Кроуэлла. Киндл уловил движение и обернулся. Отто сделал нырок, стремясь подсечь его. Луч скользнул по Мак-Гэвину — его плечо и половина лица вспыхнули — и тут же ушел в сторону. Отто повалился на Киндла, и оба тяжело упали в пыль. Мак-Гэвин прижал здоровую руку Киндла к земле и, в то время как рыскающий луч бесцельно бил по скале, вонзил нож в спину врага раз, и еще раз, и еще… Не видя света от боли и ненависти, в слепой ярости он инстинктивно подбирался к самому уязвимому месту — почкам. От толчков нож заработал: лезвие с гудением выскочило до отказа и тут же с одинаковой легкостью взрезало и плоть, и кости, и внутренние органы. Киндл выгнул спину дугой и затих.
Отто встал на четвереньки и увидел, что Киндл в спастической судороге все еще сжимает лазер, который исправно плавил скалу. Не в силах разжать захват Киндла на рукоятке пистолета, Мак-Гэвин бросил это занятие и тут же почувствовал, как волны невыносимой боли захлестывают его тело. И вспомнил свои тренировки.
Все еще склоняясь над телом Киндла, он закрыл глаза и принялся повторять мнемонический ряд, который, по правилам гипнотренинга, должен был обособить боль, отделить ее от тела и согнать в крохотную точку. Когда боль сжалась в булавочный укол, раскаленный до звездной температуры, он вырвал ее из тела и оставил вовне, в каком-то миллиметре от кожи.
Осторожно-осторожно он сел на землю и медленно высвободил те участки мозга, которые не были заняты удержанием боли вовне.